Тема культуры, точнее, того, что сейчас понимается под культурой, очень обширна и поистине неохватна. Ведь в самом широком смысле культура — это все ценности, созданные и создаваемые человеческим обществом. Поэтому в данной главе мы остановимся только на двух вопросах, которые напрямую касаются большинства людей, с которыми все мы сталкиваемся в своей жизни, которые непосредственно характеризуют уровень развития любого общества и во многом определяют будущую оценку любого общества, а именно, на проблемах образования и искусства. Отметим, что организация образования существенно влияет на дальнейшее развитие искусства, а искусство, в свою очередь, представляет собой одну из важнейших составляющих образования, причем не только детей, но и взрослых. Так что связь их между собой несомненна.

Как всем известно, система образования призвана готовить человека к будущей взрослой и самостоятельной жизни. И если уж мы соглашаемся с тем, что главной целью этой жизни является именно выбор между добром и злом, мы должны также признать основной целью образования как раз подготовку человека к тому, чтобы он сам мог сделать этот выбор в любой ситуации. И уж конечно, образование ни в коем случае не должно затруднять человеку этот выбор, уводить его в какую бы то ни было сторону от выбора, затуманивать истинную картину соотношения добра и зла, хуже того, призывать выбирать зло.

Как же обстоят дела с образованием в нашей действительности? Мы не будем здесь обсуждать специфические особенности процесса образования, многочисленные трудности современной школы, разнообразные педагогические приемы, методы изложения материала, возможности индивидуального подхода и т.д. Это интересует в основном профессиональных педагогов. Для нас же в первую очередь важна не технология образования, не средства образования, а цель, точнее, реально достигаемый результат, то, ради чего, собственно, и работает система образования, то есть те знания и те умения, которые она дает ученикам.

Но прежде всего надо отметить следующее. Конечно, человек приходит в мир, рождается в данной жизни вовсе не как «чистая доска», на которой можно написать все что угодно, не как «мягкий пластилин», из которого можно лепить все, что захочется воспитателям и учителям. Такие представления, конечно же, льстят самолюбию воспитателей, они хорошо соответствуют материалистическому пониманию мира, но совершенно не согласуются с действительностью. Каждый ребенок с самого рождения уже несет в себе основные черты своей личности, свои склонности, способности, свою судьбу. Так что не стоит слишком уж переоценивать роль воспитания и образования, сваливать на них ответственность за каждую неудавшуюся судьбу и превозносить их за каждого выдающегося человека. Но направить врожденные особенности ребенка в нужную сторону, помочь ему лучше понять и чутко слушать внутренний голос его совести, внушить отвращение к злу во всех его проявлениях и тягу к прекрасному, к внутренней и внешней гармонии — это чаще всего вполне реальная задача. То есть можно сказать, что образование не создает, не образовывает личность, как часто считают (даже само слово «образование» говорит об этом), а только направляет и оформляет ее. И ценность образования как раз и состоит в том, куда оно эту личность направит и как ее оформит.

Точно так же с самого рождения ребенок несет в себе зло. Не стоит считать детей безгрешными ангелочками только потому, что они порой не осознают то зло, которое через них проявляется. Не стоит сваливать всю ответственность за приносимое человеком зло на семью и школу. Воспитание и образование в лучшем случае способны только скорректировать поведение ребенка, помочь ему справляться со своим внутренним злом, распознавать внешнее зло и отказываться от него. В худшем же случае они развивают врожденные пороки, проявляют скрытые грехи, создают атмосферу лжи, злобы, насилия, которая может сформировать только негодяя или забитого и запуганного раба.

Ни для кого не секрет, что система современного образования далека от совершенства. Впрочем, ее недостатки — это всего лишь отражение недостатков нынешнего общества, которое потеряло многие важнейшие ориентиры, не может выделить главное, растерялось перед тем громадным объемом знаний, который предлагает наука. Именно поэтому реформа образования стала чуть ли не ежегодным мероприятием. Каждый новый руководитель считает своим долгом «приспособить образование к нуждам и требованиям современного общества». Но результаты всех этих нововведений почему-то никого не радуют. И все снова чего-то ждут от новых преобразований.

Несмотря на все многочисленные изменения учебных программ, методов, учебников, сроков обучения и распорядка занятий, основные недостатки все-таки сохраняются. И главные черты существующей системы школьного образования, наверное, можно сформулировать следующим образом:

• большая разбросанность, бессистемность обучения;
• бессмысленная попытка охватить все существующие знания человечества;
• безаппеляционность суждений, отсутствие даже намека на сомнение в истинности написанного в учебниках;
• практическая бесполезность знаний.
  

Одна из основных причин всего этого кроется в повсеместном увлечении идеей непрерывного прогресса человечества, совершающегося непосредственно на наших глазах. Чтобы успеть за ним, быть с ним вровень, может быть, даже опередить его, школа напрягает все силы. Однако еще никому не удавалось учить чему бы то ни было на бегу, впопыхах. Многим кажется, что наших детей ждет жизнь в каком-то совершенно ином мире, который мы и представить себе не можем, поэтому их надо готовить именно к этой будущей жизни, а не к той, к которой привыкли мы. Но в погоне за неясным призраком будущего мы теряем и прошлое, и настоящее, и вечное. А распространенная слепая вера школы в мудрость науки, в неоспоримость всего, что признано ученым миром, приводит к тому, что школа не только не развивает, но даже подавляет самостоятельное мышление учеников, препятствует развитию творческих способностей личности.

То, что получается в результате такого образования, мы видим на каждом шагу, в том числе, и на собственном примере. И если кому-то все же удается преодолеть все или почти все отрицательные последствия образования, то это, к сожалению, лишь редкие исключения из общего правила.

С одной стороны, формируются люди, которые считают, что абсолютно все о нашем мире уже известно (если не им самим, то уж умным-то людям наверняка). Все уже исследовано, изучено, обдумано, попробовано, обо всем написано в умных книгах. Возможно, остались только кое-какие малосущественные детали, в которых продолжают упорно копаться эти зануды ученые, но в общих чертах устройство мира доступно даже подростку. Ничего сложного или принципиально недоступного нашему сознанию тут нет. Все находится под контролем науки, все может быть при желании изменено в нужном направлении.

Человека с такими взглядами можно убедить в чем угодно, лишь бы информация исходила от того, кто считается достаточно компетентным и авторитетным в данном вопросе. Естественно, ни о каком желании хоть что-то узнать, самостоятельно дойти до истины, увидеть то, чего не видят другие, не может быть и речи — нелепо повторять уже пройденный кем-то ранее путь (а все возможные пути уже пройдены). Между тем, давно известно, что чем больше человек знает, тем яснее он понимает свою (да и человечества вообще) ограниченность, что только невежда незыблемо уверен в совершенстве и полноте своих знаний:
 

А с другой стороны, те же самые выпускники школ считают, что все знания, накопленные человечеством и с таким трудом вложенные учителями в их головы, не имеют к реальной повседневной жизни ни малейшего отношения. Знания — это что-то отвлеченное, эфемерное, некая игра изощренного ума. Знания добываются и используются узкой группой оторванных от жизни ученых. Обычному же человеку они не требуются, поэтому настоящей жизни после окончания школы приходится учиться заново и самостоятельно. И любая попытка смешения этих двух практически неперекрывающихся областей (знаний и жизни) не только бессмысленна, но порой и просто опасна. Именно поэтому даже говорить о предметах, изучавшихся в школе, считается неприличным, недостойным, несерьезным, наивным. И даже школьные воспоминания, как правило, связаны со взаимоотношениями учеников, с отношениями с учителями, с бытовыми подробностями, да с чем угодно, но уж никак не с тем, ради чего школа, собственно, и существует.

Совершенно естественно, что из всех знаний, полученных в школе, уже через несколько лет в памяти не остается ничего, кроме того, что постоянно нужно в узкопрофессиональной деятельности, и того, что требуется в быту (счет, чтение и письмо). Все же старания школы вложить в головы учеников всевозможные достижения науки пропадают даром. И не мудрено, что многие взрослые люди демонстрируют полнейшее непонимание элементарных вещей, например, считают, что температура кипящей воды в кастрюле зависит от силы огня под ней. Не удивительно, что даже доктора, профессора и академики, излагают свои мысли путано, а то и просто безграмотно, не говоря уже о менее образованных людях. Не наученные выделять главное, действительно полезное, мы забываем весь объем информации, который на нас вывалили за годы учения. Ведь долго помнить эту информацию, да еще и активно ей пользоваться способны только особо одаренные люди с уникальной памятью. Какой бы правдивой она ни была, как бы талантливо она не преподносилась, ее просто очень много и с каждым годом становится все больше. Именно поэтому все мы просто обязаны заменить ее в своей памяти чем-то более насущным и очевидно полезным. В результате даже то немногое, что было нам действительно необходимо из школьной программы, никак не используется.

Более того, отбрасывание информации, полученной в школе, нередко переходит в огульное отрицание всех ценностей, которые обсуждались на школьных уроках. Принцип очень простой: если особой пользы для жизни от школьных знаний нет, значит, все в них ложно и должно быть перевернуто наоборот. Например, если речь шла о сострадании, то в действительности надо быть жестоким, не отвлекаться на всякую сентиментальную чушь. Если говорилось о необходимости честности, то надо быть лживым, ведь иначе не проживешь. Если учителя убеждали, что следует быть скромным, то надо лезть вперед, расталкивая всех локтями и не стесняясь в выборе средств, ведь иначе ничего не достигнешь. То есть из бесполезности информации легко делается вывод о ее вредности. Считается, что после школы пора уже взрослеть и отбрасывать наивное детское представление о добре и зле, внушавшееся учителями. И даже то немногое действительно важное, имеющее прямое отношение к цели нашей жизни на земле, бездумно выбрасывается на свалку. Наверное, если бы материал уроков не был столь оторван от реальной жизни, от насущных нужд, если бы его полезность ни у кого не вызывала бы сомнений, то такого бы не происходило.

Выпускники средней школы (а порой и института) в большинстве случаев не имеют самых важных навыков. Например, для них характерно неумение логически мыслить, самостоятельно строить систему причинно-следственных взаимосвязей, разрабатывать сколько-нибудь сложные алгоритмы своего поведения в ответ на изменяющиеся внешние условия, даже просто предвидеть ближайшие результаты своих поступков, не говоря уже об отдаленных или непрямых результатах. Они также имеют слабые навыки поиска нужной им информации, систематизации и накопления ее.

Единственно, чего добивается школа от человека, так это умения впитывать в себя готовую информацию, некоторое время хранить ее, а затем выдавать в том же самом виде без малейшей переработки на контрольной работе или экзамене. После этого информацию вполне можно забыть навсегда (впрочем, не только можно, но и совершенно необходимо, иначе вследствие перенапряжения памяти вполне может развиться нервное расстройство). Конечно, нет ничего плохого в том, что таким образом развивается память (пусть и только кратковременная, но все-таки память), однако этого абсолютно недостаточно для формирования самостоятельной полноценной личности. К тому же при этом развивается привычка не придавать информации никакого значения, не отделять главного от второстепенного, никак не связывать полученную информацию со своим мировоззрением, со своими убеждениями.

Правда, надо отметить, что в наш век огромного объема информации, который ежедневно вываливают на нас газеты, радио, телевидение, компьютеры, такая привычка играет в чем-то даже положительную роль, выполняя охранительную функцию и позволяя отключаться от всего, что нас не касается напрямую. Впрочем, это уже упрек средствам массовой информации, которые почему-то считают, что чем больше они нам скажут новостей, тем лучше нам будет жить.

Однако критиковать всегда просто. Недостатки всегда заметнее достоинств. Поэтому несколько слов о положительной программе, о том, каким должно быть образование в идеале (опять же в смысле конечных результатов).

Прежде всего, человека надо учить самостоятельно мыслить. Под этим в частности подразумевается приобретение следующих навыков:

• умение анализировать прошлое, выделяя из произошедших событий главное, существенное, поучительное, а также делать из этого анализа практические выводы;
• умение оперативно принимать решения в каждый текущий момент и осознавать свою ответственность за каждый шаг;
• умение по возможности прогнозировать будущее, предвидеть наиболее вероятные последствия любых своих поступков, составлять алгоритмы своих действий с просчетом различных вариантов;
• умение концентрироваться на задаче, искать и отбирать недостающую информацию, самостоятельно формулировать для себя новые задачи и добиваться их решения;
• умение фильтровать и запоминать информацию и в дальнейшем оперативно ей пользоваться;
• наконец, умение общаться с людьми, аргументировать свою позицию, отстаивать свою точку зрения.

Имея такие навыки, каждый человек в будущем сможет быстро и эффективно собрать и проанализировать интересующую его информацию по любому направлению, принять правильное решение в любой ситуации. Они пригодятся любому как в профессиональной деятельности, так и в быту, в семейной жизни. А информация по отдельным «предметам» (физика, химия, биология, математика, история и др.) должна рассматриваться в основном как вспомогательный материал, как наглядное пособие, как конкретный пример, а отнюдь не как самоцель. В предметах надо искать и выделять общие подходы, рассматривать задачи науки, стоявшие в прошлом и стоящие в настоящем, и пути их решения, формулировать из этого полезные выводы.

Вообще, школе надо гораздо больше уделять внимания именно бытовым вопросам, с которыми все мы сталкиваемся ежедневно и ежечасно, а не гипотетическим будущим специальностям учеников и не некоему размытому понятию «общей образованности». И знания по отдельным предметам тоже в первую очередь нужны те, которые полезны в быту. Например, любому из нас гораздо важнее правила формирования и планирования семейного бюджета, чем умозрительные схемы развития и устройства мировой экономики. Значительно полезнее знать особенности комнатных и огородных растений, правила ухода за ними, а также за домашними животными, чем изучать, например, внутреннее устройство растения, растительной клетки или строение кровеносной системы животных. Важнее уметь обращаться с товарами бытовой химии, чем знать тонкости процесса крекинга нефти. Полезнее умение починить электропроводку или кран в ванной, чем знание «правила буравчика» или схемы строения атома.

То есть надо готовить человека к жизни, а не к отвлеченным умствованиям, чтобы все, что получено в школе, каждый мог немедленно применить на практике. Тогда учиться будет интересно, тогда польза от учения будет подтверждаться каждый день. И никого не придется убеждать, что в будущей взрослой жизни абсолютно все, что дает школа, непременно пригодится (тем более что это заведомая ложь).

Развитие человеческого знания должно быть показано как процесс, который имел в прошлом и, несомненно, будет иметь в будущем неожиданные повороты, возвраты к исходной точке, трагические ошибки, крушения сложившихся представлений, непредсказуемые открытия, внезапные озарения, длительные заблуждения, ожесточенные споры, осознание вреда открытий и т.д. То есть необходимо всего лишь говорить правду, а не создавать вредную сказку о прямом и непротиворечивом развитии науки, которое к тому же в основном уже завершено. В этом случае сформировавшегося человека в дальнейшем трудно будет обмануть. Например, он не будет слепо верить красивым словам, захватывающим обещаниям скорого наступления светлого будущего, не будет искать врагов, которые мешают достижению всеобщего счастья, не будет бездумно восторгаться любым научным открытием и требовать скорейшего внедрения его в жизнь. Он не будет настойчиво искать себе кумиров, людей, которые все знают точно и до конца, не будет стремиться создать кумира из себя самого. Его не будет пугать внезапное изменение обстоятельств, он будет сохранять самообладание в сложных жизненных ситуациях. Ему ясна будет бесполезность насилия.

Параллельно с развитием разума надо пробуждать и развивать чувства, которые позволяют осознавать мир, минуя разум. Именно эмоции, чувства, интуиция порой позволяют человеку принять правильное решение при недостатке или даже при полном отсутствии информации. Литература, музыка, живопись, скульптура, природоведение, психология — все это предоставляет огромные возможности для решения данной задачи. Только не стоит беседы о литературном произведении, о его сюжете, героях, пробуждаемых им мыслях и настроениях подменять сухим псевдолитературоведческим анализом использованных изобразительных средств, побудительных мотивов автора, общественных условий, в которых создавалось произведение, и тому подобной ерундой. Так можно привить отвращение к какому угодно произведению: от «Трех мушкетеров» А. Дюма, до детективов К. Дойля, от стихов А. Пушкина до романов Ф. Достоевского. Здесь же стоит сказать о необходимости развития речи, умения вести беседу, дискуссию, учить других людей. Все это нужно всякому человеку (хотя бы даже и в своей семье), но всему этому школа не учит.

Важное место должна занимать и система укрепления здоровья учеников. Без этого нельзя говорить о формировании полноценной личности, без этого зло легко сможет поразить человека на физическом уровне. В школе необходимо изучать гигиену, доступные каждому методы оздоровления, закаливания, простейшие способы лечения, принципы рационального питания. Обязательно также и всестороннее физическое развитие, которое ни в коем случае не должно сводиться к сдаче каких-то спортивных нормативов, зачетов и к проведению соревнований, а обязано методично и без спешки формировать крепких и выносливых людей, с которыми в дальнейшем будет непросто справиться любой болезни.

Но самое главное в образовании, без чего оно вообще не имеет смысла, — это воспитание понимания, что есть добро, и что есть зло. Если человек об этом ничего не знает, если он руководствуется в данном вопросе только своими неясными представлениями или распространенными мнениями, то все свои умения он может использовать как в направлении добра, так и в направлении зла. И тогда любые знания, любые навыки могут оказаться не только не полезными, но и вредными, ведь необразованный, неразвитый, недалекий негодяй гораздо менее опасен, чем умный, хитрый, предусмотрительный, вооруженный всевозможными знаниями.

Причем совсем не обязательно изучение вопросов добра и зла жестко привязывать к какой-нибудь одной религии. Не обязательно с детских лет зазубривать религиозные тексты без глубокого понимания их смысла. Такой подход, скорее всего, привьет большинству учеников отвращение к религии, будет способствовать воспитанию лицемерия, ханжества, примитивного атеизма. Не стоит повторять ошибок прошлого, когда даже из духовных семинарий выходили революционеры, бунтари, террористы, нигилисты, гонители веры. К вопросам добра и зла опять же надо подходить с точки зрения реальной жизни, быта, семьи, деловых, дружеских и родственных взаимоотношений между людьми, отношения к окружающему миру. А выбор конкретной религии, конкретной конфессии придет уже потом, уже на основе свободного и сознательного решения, поэтому он будет продуман и тверд.

Наверное, многим все это покажется недостижимой утопией. Конечно, в современных условиях даже мечтать о таком образовании не приходится: нет необходимых учебников, нет подготовленных должным образом учителей, не хватает средств и т.д. Однако надо же определить хотя бы направление выхода из того кризиса, в котором уже очень давно находится образование, и который не преодолеть простым переписыванием учебных пособий, изменением учебных планов, добавлением новых предметов или перераспределением учебных часов. Надо хотя бы понять, чего требовать от образования, а чего не требовать. И надо же хоть как-то начинать переходить к образованию, достойному истинного высокого предназначения любого человека.

И несколько слов о профессии учителя. Учитель призван формировать личность человека, а важнейшее качество любой личности — это позиция по отношению к добру и злу. Поэтому учитель, как и врач, находится на переднем крае борьбы со злом. И поэтому в древнеарийской традиции профессия учителя, как и врача, относилась к семи благим профессиям, овладение которыми считалось обязательным для подтверждения высшей избранности человека. Конечно, при этом имелись в виду только те учителя, которые несут истинные, полезные знания, которые воспитывают настоящих борцов со злом, хорошо вооруженных против любых его методов и средств.

Заканчивая разговор об образовании, хотелось бы остановиться на одном новомодном увлечении. Многие почему-то считают, что систему образования спасет компьютер, мол, его надо использовать в учебном процессе, обращению с ним надо учить всех детей с первых классов. При этом говорят о том, что в современной жизни без компьютера уже никак нельзя, что практически на любом рабочем месте в ближайшем будущем будет компьютер, и т.д.

Начнем с того, что работникам абсолютного большинства профессий компьютер (действительно универсальный компьютер, а не калькулятор, кассовый аппарат, компьютеризованный телевизор или телефон и тому подобные приборы) вовсе не нужен сейчас и не будет нужен в ближайшем будущем. К тому же подавляющее большинство тех, кто действительно работает с компьютером, используют его всего лишь как удобный инструмент, обучиться общению с которым (точнее, с прикладной программой) можно в течение нескольких часов или, в крайнем случае, нескольких дней. Более широкое же распространение компьютеров будет связано вовсе не с тем, что все будут знать, как компьютер устроен, как на нем писать новые программы, а с тем, что общаться с ним сможет даже неподготовленный человек. Никому же не приходит в голову, что для того, чтобы пользоваться телевизором, надо изучать сложнейшие принципы как телевидения вообще, так и телевизионных приемников в частности. Мы просто нажимаем нужные кнопки в нужной последовательности и получаем желаемый результат, что доступно даже маленьким детям. То же самое ждет в будущем и компьютер.

Да и вообще, с компьютерами связано очень много заблуждений и предрассудков. Например, многие искренне убеждены, что каждый, знающий компьютер, умеющий обращаться с ним, — это непременно умный, серьезный, интеллигентный, положительный человек. Поэтому родители стараются как можно раньше купить компьютер ребенку, чтобы отвлечь его от дурной компании, от вредных привычек, от распространенных пороков. Совершенно напрасные надежды. Как и любое техническое средство, компьютер легко использовать для самых разных целей, в том числе, и для целей разрушительных, для распространения самых разных форм зла. Если посмотреть частные объявления во всемирной компьютерной сети Интернет, можно встретить примеры самого разнузданного цинизма, самого примитивного идиотизма, прямую рекламу самых страшных пороков и много другой грязи. Существует и множество откровенно порнографических страниц. А подавляющее большинство компьютерных игр — это отнюдь не развивающие или обучающие программы, а отупляющие, озлобляющие и даже вызывающие серьезные психические расстройства «ужастики», «стрелялки», «догонялки». И здесь никак не применимо правило «все хорошо в меру». Даже кратковременное знакомство с такими играми может нанести ребенку тяжелую душевную травму. Конечно, избежать контактов со злом никому из нас не дано в этом мире, но не стоит искусственно увеличивать количество этих контактов.

Не слишком полезен компьютер и в учебном процессе. Не говоря уже о том, что его электромагнитные излучения и мерцание картинки на экране могут нанести огромный вред здоровью ребенка, его способности как обучающего средства сильно преувеличены. Как уже отмечалось, компьютер выдает только ту информацию, которую у него запрашивают. Новые, неожиданные, нестандартные приемы обучения ему не под силу. Сколько-нибудь подстраиваться под способности конкретного ученика он, как правило, тоже не может. К тому же постоянное общение с компьютером отучает человека самостоятельно работать головой, запоминать нужные сведения, принимать самостоятельные решения. Компьютер становится своеобразным протезом мозга, но при постоянном пользовании протезом существующего органа этот орган отмирает. Единственное преимущество компьютера перед живым учителем состоит в том, что он не устает и не раздражается, может повторять одно и то же десятки и сотни раз, поэтому ученики порой чувствуют себя с ним более комфортно. Но усталость, раздражение, тупое повторение одного и того же — это признаки плохого учителя. Хороший же обязан при необходимости оперативно перестраивать свои объяснения, уметь подойти с другой стороны, подобрать нужные слова, чтобы материал был усвоен без утомительного зазубривания.

А теперь поговорим о некоторых вопросах искусства. Здесь, конечно, не место для подробного искусствоведческого анализа, к тому же автор не считает себя специалистом в данном вопросе. Но кое-какие ключевые моменты, исходя из основных принципов мира в целом, мы все же попытаемся выделить.

Может быть, с точки зрения этимологии это и безграмотно, но в слове «искусство» можно услышать два слова «искус», то есть искушение и «ство», то есть сотворение, творчество. И в целом получается «искушение творчеством». При этом становится ясной сама суть искусства. Впрочем, из этого совершенно не следует, что искусство обязательно вредно, ненужно, вносит в мир зло. Просто оно представляет собой одно из самых сильнейших искушений, искушение человека почувствовать себя творцом, близким Творцу мира, Богу, искушение свободой творчества, не сдерживаемой ничем, кроме собственной прихоти. Творчество для каждого человека — это высшее проявление его личности, но только творчество это не должно вносить в мир разрушение.

Искусство — это, по сути, своеобразный способ общения между людьми, обладающий огромной силой воздействия на умы и чувства. А так как это способ общения, значит, прежде всего, искусство не должно нести в себе ложь. Например, создатели произведений искусства не должны выдавать безумие за некий высший ум, бред — за откровение, патологию — за норму, преступление — за подвиг, наконец, зло — за добро. Искусство не должно также призывать к насилию и провозглашать необходимость гордыни. Цель искусства, по словам А.С. Пушкина, состоит в том, чтобы «чувства добрые лирой пробуждать». Люди с творческим даром несут ответственность за сохранение представления о первоначальной гармонии мира, об истинной красоте, за донесение этого знания до других людей, за очищение их душ. Так же как и врачи и учителя, они находятся на переднем крае борьбы со злом. Именно поэтому, в соответствии с древнеарийской традицией, профессии художника, поэта, музыканта относились к наиважнейшим, благим профессиям, им уделялось особое внимание, людям, овладевшим ими, оказывалось огромное уважение.

Сейчас, к сожалению, такое отношение к искусству встретишь нечасто. Преобладают же два основных подхода.

Первый из них, распространенный в основном среди людей, не имеющих отношения к искусству, рассматривает искусство всего лишь как средство развлечения, отдыха, наслаждения и не более того. По их мнению, оно должно ублажать людей, идти на поводу у их интересов, следовать за вкусами масс, а не пытаться формировать их.

Второй подход провозглашает полную свободу художника, независимость от масс, их вкусов и пристрастий. Пусть даже никто не поймет создаваемых произведений искусства, главное состоит в том, чтобы художник получил удовлетворение, максимально самовыразился.

Как нетрудно понять, оба подхода, несмотря на их кажущуюся противоположность, провозглашают отсутствие ответственности художника. Действительно, в первом случае он создает только то, что от него требуют другие, а во втором — имеет полное право творить все, что ему хочется. Одни хотят видеть в художнике прислужника, другие — полубога. Кстати, в первом случае его произведения рискуют оказаться ненужными, так как все и так уже знают то, что хочет сказать автор, а во втором случае произведения рискуют остаться вовсе не понятыми, то есть искусство не достигает своей главной цели. В качестве примера можно взять два «полюса» художественной литературы: с одной стороны, примитивные боевики, не оставляющие никакого следа ни в мыслях, ни в душе, а с другой стороны, книги, представляющие собой «поток сознания» автора, который, видимо не уверен в своих возможностях выделить что-нибудь ценное из приходящих в его голову мыслей и перекладывает эту задачу на читателей (часто кажется, что этот «поток сознания» будет понятен только психиатру).

В действительности же художник — это в первую очередь человек, причем человек одаренный, что не только не освобождает от ответственности, но и резко увеличивает ее, ведь ему предстоит отвечать еще и за то, как он распорядился данным ему даром. И именно это — самое главное в искусстве, как, впрочем, и во всей нашей жизни. А все течения, направления, группы, тенденции, моды, используемые технические приемы, формы — уже вторичны, далеко не так важны.

Любое произведение искусства человек воспринимает совсем не так, как реальную жизнь. Оно рассматривается как цельный, законченный мир, в котором нет ничего другого, кроме описанного или показанного автором. Все знания о реальном мире временно отходят на второй план, и практически не смешиваются с тем, что предлагается автором, не дополняют и не корректируют содержание произведения. Более того, читатель или зритель на время чтения или просмотра как бы переселяется в мир, созданный автором. И даже после того как книга закрыта, фильм досмотрен, человек еще некоторое время остается в этом художественном мире, который даже заменяет ему реальный, причем тем дольше, чем талантливее произведение. Поэтому ответственность любого автора многократно усиливается: ведь ему, в конечном счете, придется отвечать не только за свои собственные слова, дела и мысли, но в какой-то степени и за поступки тех людей, которые познакомились с его произведением, на которых оно повлияло.

Если в реальной жизни мы довольно легко можем выделить суть происходящего, можем сосредоточиться на главном, не замечая лишнего, то, при знакомстве с художественным произведением мы воспринимаем его целиком, со всем, что в нем есть. Простейший пример: если мы дома слушаем запись какого-нибудь концерта, то нас нисколько не отвлекают различные бытовые шумы, пусть даже и довольно громкие, но ужасно нервирует кашель слушателей концерта, попавший в запись. То же самое и с книгой, фильмом, картиной: малейшее несовершенство, ничтожная мелочь, даже слабый намек на халтуру уже вызывают у нас протест, могут испортить все впечатление от удачной в целом вещи. Если же человек не слишком развит, то он вполне может воспринять недостатки как достоинства, некритично усвоить несовершенства произведения, считать их в дальнейшем эталоном и даже переносить их в реальную жизнь. Все мы вольно или невольно предполагаем, что автор отсек все случайное, не важное, выделил суть, главное, что он создал нечто совершенное, идеальное (а иначе не стоило и браться). Художественное произведение мы принимаем гораздо ближе к сердцу, чем реальность, оно доходит до нашей души, минуя многие фильтры, которые обычно задерживают ненужную информацию о реальном мире.

Человек, знакомящийся с любым произведением искусства, обязательно сопереживает его героям, даже отождествляется с ними, примеряет к себе их поступки в предлагаемых обстоятельствах. При этом ему неизбежно внушается мысль, что он такой же, как герои произведения, что он может (или даже должен) жить, чувствовать, говорить, поступать как они. А так как в каждом из нас намешано очень многое, в том числе и зло, мы всегда можем найти в себе черты, побуждения, мысли любого героя, включая самых отпетых негодяев. Более того, в течение времени контакта с произведением (чтения книги, просмотра фильма) черты героев произведения поднимаются в нас на поверхность, становятся более значимыми, чем раньше. Если личность человека достаточно сформирована, если его убеждения крепки, то практически сразу после окончания контакта все довольно быстро возвращается к исходному состоянию, человек опять становится самим собой. Но в случае не слишком крепкой, расшатанной психики, а также в случае регулярного повторения однотипных произведений, черты их героев так и остаются на поверхности, изменяют личность читателя или зрителя. Естественно, чем убедительнее образы героев, чем талантливее произведение, тем сильнее этот эффект. В наше время, при господстве жестоких боевиков, эротики, переходящей в порнографию, кровавых детективов с десятками трупов, зрителю или читателю внушается, что и он именно такой, как эти герои: ограниченный, похотливый, злобный, одноклеточный, не останавливающийся ни перед чем для достижения цели, не ставящий ни во что окружающих, их чувства, здоровье, жизнь. К сожалению, психически здоровых людей сейчас немного (в развитых странах до 80% людей регулярно прибегает к помощи психиатра), поэтому подобное внушение человеку, что он примитивный ублюдок, эгоист, подонок, не проходит даром.

И та же самая ситуация наблюдается в отношении человека, познакомившегося с произведением искусства, к другим людям. В течение определенного времени все окружающие воспринимаются как персонажи этого произведения (причем вовсе не обязательно главные герои). И если выведенные автором действующие лица сплошь злы, подлы, примитивны, полностью лишены доброго начала, могут творить только зло, то именно такими воспринимаются все остальные люди. Последствия этого нетрудно представить: с такими людьми нечего церемониться, они понимают только силу, их надо расталкивать, разбрасывать, унижать, давить, наконец, освобождать от них мир. Более того, реальную кровь, реальные страдания и смерть человек помимо своего желания начинает воспринимать как ненастоящие, экранные, книжные, не влияющие на подлинную жизнь. Так что дело порой вовсе не в душевной черствости современных людей, а в том, что они не могут до конца поверить увиденным реальным событиям, не в силах разрушить перегородку, созданную искусством между ними и миром. Опять же, чем талантливее произведение, тем длительнее его последействие, следовательно, тем больший вред оно может принести.

Если в каком-то произведении показана только грязь, только торжествующее и безнаказанное зло (пусть и из самых лучших побуждений), то подобное представление переносится и на весь реальный мир. Так что ошибаются те авторы, которые уверены, что очень реалистично изображают мир, показывая только темные его стороны. Хуже того, они прямо распространяют ложь, способствуют росту влияния сил зла в мире. А если выбора художественных произведений нет, если по всем телевизионным каналам и во всех кинотеатрах идет одно и то же, если все книжные прилавки завалены одной и той же макулатурой, то отрицательный эффект многократно усиливается. Ведь немногие готовы отказаться от чтения или просмотра вообще, лучше они будут смотреть или читать красиво оформленные суррогаты настоящего искусства.

Нелепы и утверждения, что показанные жестокости могут принести пользу, успокаивая нервы человека, позволяя ему разрядиться. Если кто-то действительно воспринимает их таким образом, то он, видимо, очень сильно поражен злом. А чистому, нормальному человеку чужие несчастья, чужая боль, чужая смерть могут только ранить душу. Они могут вызывать у него только сопереживание, сострадание, жалость, но никак не радость, успокоенность и умиротворение.

Однако ложь и прямой вред несут также и те произведения, в которых показана неестественная, благостная жизнь, где зла не существует вообще, и действуют исключительно идеальные герои без каких бы то ни было недостатков. Такие произведения расслабляют человека, разоружают его и могут способствовать полному разочарованию в реальной жизни, так отличающейся от предлагаемого идеала. В то же время те люди, которые сразу замечают несоответствие такого слащавого произведения настоящей действительности, могут поспешно отбросить и то хорошее, что есть в нем, объявить ложью имеющуюся в нем истину. И тогда они не будут в дальнейшем верить реальному добру, считая, что оно бывает только в кино или в романах. Правда, подобные благостные произведения в наше время встречаются нечасто. Так что и в данном случае важно соблюдать принцип золотой середины, нельзя отрывать искусство от жизни.

К слову, пусть и в меньшей степени, но это относится и к журналистам. Можно сколько угодно говорить о том, что задача журналистов — поставлять информацию, сообщать факты, а интерпретировать их, делать из них выводы — это, мол, дело читателей, слушателей, зрителей. Но дело даже не в самих фактах, а в их отборе и стиле их подачи. Естественно, всех событий дня или недели невозможно вместить в передачу или в газету, какой-то отбор необходим. Поэтому от журналистов зависит, какую картину мира они сформируют в головах людей, знакомящихся с их информацией. И если постоянно говорить о торжестве сил зла, о безнаказанности преступлений, о фактах падения нравов, то люди просто свыкнуться с тем, что так оно и должно быть, что так уж устроен мир, и перестанут удивляться, ужасаться, отшатываться от этих фактов, тем более, бороться с ними. К тому же об одном и том же факте можно сказать по-разному. Например, про жестокое убийство можно рассказать с позиции убийцы, восхищаясь (может быть, и не явно) его изобретательностью, хладнокровием, предусмотрительностью, сопереживая ему. А можно описать его с точки зрения жертвы, на месте которой мог оказаться любой человек, с ненавистью к насилию, с желанием сделать все, чтобы такое было невозможно, чтобы любое преступление не оставалось безнаказанным.

Одним словом, не надо романтизировать зло, не надо становиться на его точку зрения, наконец, не надо ставить его выше, чем оно есть в действительности, так как все это приводит к росту и усилению зла, которое может ударить по каждому из нас. Автор всегда должен оставаться выше зла, сознавать его ограниченность, его мерзость, его враждебность всему миру и всем людям, а также доносить такое свое убеждение до максимального количества людей. Но нельзя и бросаться в другую крайность, закрывать глаза на зло, делать вид, что зла не существует вовсе, так как это опять же выгодно самому злу.

Наверное, стоит согласиться с мнением, что настоящее произведение искусства должно быть сродни притче: при минимуме выразительных средств — максимум смысла. А реальность или фантастичность ситуаций или персонажей притчи — это уже не так важно. Сюжет представляет собой всего лишь повод, всего лишь способ высказать мысль о мире, художественными средствами доходчиво объяснить людям свое мировоззрение. Истинная притча приоткрывает окно в глубины мира, заставляет почувствовать всю сложность его проявлений и в тоже время всю простоту его основных законов. Она оставляет глубокий след как в мыслях человека, так и в его чувствах. Но самое главное — настоящая притча призывает нас к добру, к осознанию, сохранению, восстановлению и защите гармонии мира. Наверное, к этому и надо стремиться любому художнику.

Кстати, всеми признаками притчи обладают хорошие сказки, как древние, так и новейшие. Именно сказочный, нереальный, фантастический сюжет дает возможность построить такие ситуации, которые наиболее ярко, кратко, полно, недвусмысленно отражают главную мысль автора. Сказка позволяет отбросить все лишнее без риска подвергнуться обвинениям в том, что такого не может быть в реальности. В сказке легко ввести в действие таких персонажей, которые нужны именно для иллюстрации основной мысли, и которые вовсе не обязательно должны думать, говорить и действовать, как реальные люди. И если главная мысль сказки верная, соответствующая действительной сущности мира, призывающая человека следовать в нужном направлении, то такая сказка стоит десятков и сотен так называемых «реалистических» произведений, скрывающих за подробным показом реальных событий полную пустоту и беспомощность автора или, хуже того, протаскивающих идеи зла, несущих ложь и страх.

Вообще требования реализма в искусстве нельзя понимать слишком буквально. Ведь все прекрасно понимают, что ни один автор не может описать абсолютно точно, последовательно и подробно то, что происходит в реальности. Это просто невозможно физически: даже если поставить себе такую задачу, все равно на произведение обязательно ляжет печать личности автора, реальность будет пропущена через фильтр его мировосприятия, а также, что не менее важно, через фильтр изобразительных способностей автора. Но, как правило, такой нелепой задачи себе никто не ставит, так как полученное произведение неизбежно будет скучным, вялым, затянутым, занудливым, водянистым. Ярчайший пример — неумелый рассказчик анекдотов, который, желая подольше удержать на себе внимание слушателей, начинает подробно описывать место и время действия, внешность, характеры, биографии и даже мысли персонажей, в результате чего самый остроумный анекдот превращается в скучнейший, и слушатели мечтают только о том, чтобы он поскорее закончился, а о сути уже никто не вспоминает.

И если уж речь зашла об анекдотах, можно вспомнить героя одного из них, задумавшего писать многотомный роман о своем славном боевом прошлом. В толстенном первом томе содержалось следующее. На первой странице: «Однажды утром сел я на коня и поехал в штаб. Цок, цок, цок, цок, цок, ...». А на последней странице: «...Цок, цок, цок, цок. А вот и штаб». Вот где настоящий реализм! Вот где истинное стремление описать все подробно, ничего не приукрасить и не упустить! Впрочем, даже такой подробнейший рассказ не в силах передать всей действительности, так как не упоминает о мыслях автора, о желаниях коня, о стоявшей тогда погоде и еще о тысячах вещей.

Как уже отмечалось, реализм, то есть правдивое отражение существующего мира, не является гарантией от служения злу. Здесь все зависит от позиции автора, от того, с какой стороны он смотрит на мир, кому и чему он сопереживает, сочувствует. В наше время многие авторы стремятся «найти свое лицо», выделиться из массы других авторов, завоевать популярность как раз на изображении, зла, пороков, грехов, причем без малейшего их осуждения. По сути, они являются ни кем иным, как служителями зла, рекламирующими зло под самыми привлекательными масками, распространяющими ложь о мире. Им кажется, что это они сами придумывают все новые и новые формы и стили, что это их собственные мысли воплощаются в произведениях, но в действительности ими все больше и больше руководят силы зла, которые не дают им возможности понять истинные ценности.

Вообще, чрезвычайно популярным среди искусствоведов и авторов в последнее время стало убеждение в том, что никаких абсолютных ценностей в искусстве нет и не может быть в принципе. То есть любое произведение уже потому заслуживает внимания, уважения, изучения, что оно было создано, появилось на свет. Еще лучше, чтобы оно было ни на что другое не похоже, и чем эта схожесть меньше, тем оно ценнее. И большим грехом автора считается, когда он использует традиционные формы, когда он применяет давно сложившиеся стили. Это сразу влечет за собой обвинения в подражательстве, отсутствии своего лица, повторении давно пройденного, причем о сути произведения, его содержании, его мастерстве, его доступности нет даже и речи. Считается, что искусство уже потому имеет право на существование, уже потому не может быть осуждено и отвергнуто, что оно является искусством. Любые идеи, высказанные в художественной форме, объявляются абсолютной ценностью, даже если они кому-то не нравятся, противоречат принятым правилам, нарушают законы мира. Кстати, реализм среди людей, придерживающихся подобных взглядов, не слишком ценится, так как в нем слишком сильны традиции. И в результате получается, что искусство отделяется от реальной жизни непроходимой стеной, живет своей жизнью.

Но любое разделение мира выгодно только силам зла. Ведь им гораздо проще поразить то, что отделено от общности, лишено поддержки целого. Именно поэтому одним из «направлений развития» искусства стало как раз увеличение в нем зла, которое чувствует там себя в безопасности и с этой выгодной позиции ведет свою войну с миром. Самые страшные пороки, так сказать, облагороженные искусством, показанные красиво, утонченно, привлекательно, уже не вызывают совершенно естественного, инстинктивного отторжения у людей. И зло, оснащенное с помощью искусства привлекательной упаковкой, легче распространяется, укрепляет свои позиции, уходит из-под критики.

Стремление избежать похожести на кого бы то ни было сильно вредит искусству. Многие художники, композиторы, поэты в начале своего творчества создают действительно выдающиеся произведения, так как еще не особо стараются выделиться любой ценой, не стесняются использовать те формы и принципы, что устоялись веками, подтвердили свою истинность. Но затем стремление к оригинальности берет верх, и тогда появляются произведения, непонятные никому, вызывающие резкое неприятие или даже отвращение обычных людей, что, правда сопровождается восторженными отзывами искусствоведов и коллег, утверждающими, что наконец-то родился новый автор со своим, ни на кого не похожим лицом. А уже за искусствоведами начинают повторять все остальные, чтобы не показаться темными и необразованными. И все, новый идол создан, очередной вариант пропаганды разрушения целостности мира пошел гулять по свету, размывая все больше и больше тот внутренний критерий красоты и гармонии, который есть у каждого человека.

Послушайте и почитайте внимательно беседы с некоторыми артистами, музыкантами, поэтами, художниками. Основная их мысль: я стремлюсь делать только добро, я страдаю от зла в нашем мире. Обычно они демонстрируют (или стараются демонстрировать) свою образованность, довольно глубокое понимание сущности искусства, тонко оценивают (или стремятся оценивать) произведения других авторов. Но посмотрите и послушайте затем собственные произведения тех, кто говорил такие хорошие слова. Какой пещерный примитивизм, какая воинствующая пошлость, какие разрушительные мотивы в их «творчестве»! Получается, что себя они считают положительными, утонченными, а нам, пересиливая свои убеждения, насилуя свою волю, предлагают третьесортные произведения, приспосабливаясь к «рынку» и заранее считая нас гораздо ниже себя. И никакие оправдания здесь не помогут, ведь именно создаваемые произведения становятся известны всем, именно они служат основой оценки жизни автора.

Интересно, что мощным стимулом развития искусства вообще и художественной литературы в частности всегда являлось, да и сейчас является стремление уклониться от прямого обсуждения вопроса о добре и зле, но все-таки высказать свою позицию по этому вопросу. Прежде всего, речь, конечно же, идет о классической литературе (в особенности русской) и о более или менее значительных современных произведениях (боевики, шаблонные детективы и примитивные любовные романы не в счет). То есть настоящий писатель пишет обычно именно для того, чтобы сказать, что хорошо, а что плохо, показать свое отношение к миру. Но показывает он это не прямо, а через мысли, слова и дела своих героев. С одной стороны, это хорошо: можно избежать прямого морализаторства, грубого навязывания своих взглядов другим людям. Но, с другой стороны, цель автора очень часто оказывается не достигнутой, так как далеко не все читатели однозначно понимают написанное. В простейшем случае они могут сочувствовать как раз тем героям, которые автору совсем даже не симпатичны, которых он хотел осудить, высмеять, которые, по мнению автора, как раз и несут в мир зло.

Поэтому существует большая группа людей (критиков, литературоведов), которые разъясняют непонятливым читателям, что именно хотел сказать автор, в уста каких героев автор вложил свои собственные слова, кто из героев выражает личную позицию авторов. В действительности эти разъяснения обычно еще больше запутывают ситуацию, так как никакого единства мнений и здесь нет и быть не может, наоборот, критики обычно более непримиримы и категоричны, не признают никаких других суждений кроме собственных. Кстати, критики в свою очередь тоже используют разбор литературных произведений для того, чтобы высказать свое отношение все к тому же вопросу о добре и зле. Парадоксально, но все эти различия в толкованиях способствуют росту популярности художественной литературы, вот только верные и преданные почитатели одного и того же писателя могут считать друг друга непримиримыми идейными и личными врагами, а их взгляды на мир могут быть диаметрально противоположными.

Кстати, некоторые почему-то уверены, что все зло в нашем мире происходит от литературы, которая проповедует какие-то идеалы, причем даже неважно, какие это идеалы. Например, они обвиняют русскую литературу XIX века во всех дальнейших бедствиях России, включая революцию и гражданскую войну. То есть предполагается, что эта литература возбудила в людях желание совершенства, а уж потом ничего не стоило направить их на разрушение всего и вся ради достижения этого совершенства. И если бы она только развлекала или, например, только прославляла существующий порядок вещей, ничего бы не произошло, и продолжалась бы спокойная жизнь. Однако надо четко различать, к каким идеалам зовет литература и искусство вообще. Идеалом кому-то может представляться зло, ложь, страх, насилие, разрушение, уничтожение людей ради какой-то идеи. Призывы к такому идеалу, естественно, ни к чему хорошему привести не могут. Но идеалом может считаться также нравственное развитие человека, борьба с внутренним и внешним злом, последовательное служение добру, развитие творческого начала. Такие цели никогда не могут вызвать разгул зла.

Кто-то когда-то сказал: «Талантливый человек талантлив во всем». На первый взгляд может показаться — какая точная и верная мысль. Тем более что примеры долго искать не надо: древнегреческие мудрецы, Леонардо да Винчи, Пушкин, композитор и химик Бородин, многие другие. Но в целом эта гипотеза всего лишь выдает желаемое за действительное. Настоящий талант, дар Божий, сам по себе является величайшей редкостью, чудом, он должен вызывать уважение и восхищение. И совершенно нелепо требовать от талантливого в чем-то одном человека, чтобы он был талантлив еще и в другой области, тем более, во всех областях сразу. Если бы данное утверждение было верно, мы встречали бы одни и те же имена, к примеру, в научных журналах, в концертных афишах, в художественных музеях, на обложках книг. Понятно, что это далеко не так.

Но помимо очевидной неправоты данного утверждения оно приносит и существенный вред, причем в первую очередь именно самим талантливым людям. Им порой начинает казаться, что все, к чему прикасаются их руки, имеет какое-то особое значение, представляет собой особую ценность для остального человечества. При этом если талантливый человек честен перед собой, трезво оценивает результаты своего труда, для него это может кончиться трагедией, так как он обязательно начнет сомневаться в своем таланте (раз хоть что-то не получается, значит, никакого таланта нет и в помине). Если же человек ослеплен своей славой, считает себя центром вселенной, то он будет создавать все новые и новые произведения, не несущие на себе никакой печати таланта (а подхалимы будут прославлять и их), то есть нести в мир дисгармонию и зло.

Кроме того, именно это утверждение толкает многих талантливых людей на путь противопоставления себя серой массе, на путь эксцентричности, эпатажа, сознательного греха, ведь надо же как-то доказать, что ты действительно талантлив. И еще больше это относится к тем, кто, так сказать, по должности должен быть талантлив (известный артист, композитор, поэт и т.д.), но у кого в действительности никакого таланта нет, и кто получил известность благодаря случайности, деньгам богатых покровителей, родственным или деловым связям. Для них, собственно, нет никакого другого пути для поддержания интереса к себе, кроме как доказывать всем, что ты ни в чем не похож на остальных, что тебе все можно, что ты находишься по ту сторону добра и зла. Именно такие люди наносят искусству наибольший вред, дискредитируя его в глазах остальных людей, снижая его общий уровень и внушая всем, что жизнь в искусстве неизбежно связана с грязью. И как раз о них великолепно сказал Б. Пастернак:
 

Впрочем, слова эти можно отнести не только к людям искусства, но и ко всем, кто занимается творчеством.

Произведения искусства — это то немногое, по чему можно судить об уровне развития общества, цивилизации, человека. К сожалению, нашему времени в этом смысле похвастаться практически нечем. Только представьте себе, что бы сказали люди, скажем, XIX или XVIII века, если бы они увидели и услышали то, что сейчас вполне серьезно считается настоящим искусством: эстраду, телевидение, кино, театр, книги, симфоническую музыку. Девяносто девять шансов из ста, что они решили бы, что их потомки поголовно сошли с ума, напрочь утратили представление о прекрасном, об истинном устройстве реального мира, об обязанностях художника. Точно так же легко представить себе реакцию археологов далекого будущего, которые обнаружат произведение современного искусства: вряд ли хоть кто-нибудь из них объявит наше время эпохой расцвета человечества, скорее, его назовут упадком и одичанием особенно по сравнению с совсем недавним прошлым. К тому же наша техника, кажущаяся сейчас такой совершенной и вызывающей у нас такую гордость, людям будущего, вероятно, будет представляться примитивной и бесполезной. А ведь современные археологи находят настоящие произведения искусства возрастом в несколько тысячелетий, которые вызывают восхищение, и которые невозможно не только превзойти, но и просто повторить. А ведь они были созданы в то самое время, которое сторонники теории прогресса человечества любят называть «детством человечества», «дикостью», «предысторией»!

Истинное искусство не имеет возраста. Оно не может устареть (с этим согласны многие), но и не может быть современным (как ни парадоксально это звучит). Совершенно нелепо говорить о том, что кто-то творит в современной манере или же что сейчас манера какого-то автора устарела. Когда в наше время кто-то рисует, пишет или сочиняет музыку в классическом стиле, это вызывает изумление критики, которое достигает поистине немыслимых высот, если эти произведения пользуются популярностью. Мол, как можно в наше время не учитывать новейших тенденций? Как можно после таких-то и таких-то художников, писателей, композиторов возвращаться к тому, от чего они в свое время решительно отказались?

Меняться может форма настоящего искусства, но не содержание: несение гармонии в мир, а не разрушение. Наиболее наглядно это в музыке, где гармония наиболее доступна, где практически любой человек отличит гармоничную музыку от той, которая режет ухо, которая заставляет непроизвольно морщиться. Например, Бах, Вивальди, Моцарт, Верди, Бетховен, Глинка, Рахманинов, Свиридов, несмотря на то, что они жили в разные времена и в разных странах, несли в мир гармонию и этим были и будут понятны и интересны всем и всегда. А произведения многих современных композиторов построены на разрушительных диссонансах, на шумоподобных или раздражающе резких звуках, на рваном ритме, на отказе от мелодии. И рассуждения о том, что эти композиторы ищут в музыке что-то новое, что они отражают сложный внутренний мир современного человека, нисколько их не оправдывают: разрушение остается разрушением, как его ни назови.

Кстати, справедливость этого мнения могут подтвердить такие беспристрастные и независимые эксперты, как... растения и животные. Ведь многочисленные опыты по исследованию влияния музыки на их рост и развитие показывают, что именно классическая музыка действует благоприятно, а современная (как эстрадная, так и симфоническая) им не нравится. Видимо, дело в том, что великие композиторы действительно поняли и отразили истинную гармонию и реальные ритмы мира, не искаженного злом.

Впрочем, нельзя сказать, что современная действительность не предъявляет к искусству никаких специфических требований. Например, за последние десятилетия было сказано столько красивых слов, за которыми ничего не стояло, которые прикрывали собой самую страшную ложь и самое жестокое насилие, что у людей образовалось нечто вроде аллергии на всякие красивости. Даже тогда, когда идет речь о действительно высоких предметах: о вере, любви, взаимопомощи, все мы уже не можем воспринимать серьезно «высокие» слова, нам обязательно чудятся какая-то фальшь, натянутость, неестественность, лицемерие. Мы ищем ложь даже там, где ее нет, принимая порой любую красоту за маску лжи. Это неизбежно должно накладывать свой отпечаток на искусство. Поэтому художник, желающий сегодня донести свои мысли до читателя, слушателя, зрителя, должен по возможности избегать высокопарных эпитетов, пафосных выражений и стараться использовать самые простые и доступные слова. Правда, не стоит также ориентироваться на самый низкий уровень речевой культуры, на распространенный сленг, иначе можно опошлить и загубить самые благие начинания. С этим же, кстати, связано нынешнее снижение интереса к поэзии, причем как современной, так и классической, которой больше всего присущ именно «высокий стиль».

В наше время можно сформулировать один довольно безошибочный критерий оценки произведения искусства: то произведение, о котором много и непонятно говорят искусствоведы, наверняка плохое. Только о нем можно долго рассуждать, что хотел сказать автор, какими приемами он пользовался, какие тенденции у него просматриваются, каким принципам он привержен, каким учителям следовал, как он построил композицию, развил сюжет, какую технику применил и т.д. О хорошем же произведении говорить не хочется, да и нечего: его достаточно просто читать, смотреть или слушать. Это относится и к музыке, и к живописи, скульптуре, поэзии, архитектуре, литературе. Настоящее искусство не нуждается в комментариях. Если человек имеет соответствующий уровень развития души, никакие слова не дадут ему больше, чем истинное произведение искусства. Если же человек не готов к восприятию подлинного искусства, слова опять же бесполезны, так как ничего кроме раздражения не вызовут. Методы и приемы, которыми пользуется автор — это его дело, его проблемы. Знать об этом вовсе не обязательно. Любое разложение произведения на составные части, любой анализ его строения губительны для него.

Кстати, если кто-то может долго и много говорить об искусстве, это еще не значит, что он в искусстве разбирается лучше других. Иначе самыми талантливыми творцами были бы именно критики (а, как известно, попытки самых компетентных критиков создать что-то самим почти всегда кончаются неудачей). Да и вообще, как можно по-настоящему разбираться в том, что создается не разумом и прихотью человека, а приходит ему свыше. Ведь настоящее искусство — это всегда результат таланта, отмеченности, выделенности, дара Бога.

В процессе развития искусства (точнее, его преобразования, так как развитием назвать это нельзя) можно заметить один интересный момент: рост его доступности. Речь здесь идет не только о неуклонном снижении уровня произведений искусства (а как еще можно добиться того, чтобы они были понятны всем?), но и о доступности в самом прямом смысле этого слова.

В не таком уж далеком прошлом вполне обычным делом были поездки за границу с целью посмотреть на архитектурные сооружения, картины, статуи, познакомиться с театром, музыкой и танцами других народов. Естественно, ни о каком вмешательстве в искусство при этом не могло быть и речи: произведения существовали сами по себе, как самостоятельная и вечная ценность. С развитием техники такие поездки сохранились, но в основном они стали играть роль отдыха, который ни к чему не обязывает и легко совмещается с походами по магазинам, посещением всяких увеселений, пляжей и ресторанов. Искусство стало приближаться к людям.

Сначала появилось кино, для посещения которого достаточно было пройти один-два квартала. Затем кинотеатров стало много, и люди получили возможность сами выбирать, куда им идти. Но в кино человек пока еще не имеет возможность вмешиваться в ход событий. Следующий шаг — появление телевидения, которое позволяет, не вставая с места, выбирать любой канал в любой момент программы, а также с помощью видеомагнитофона записывать и воспроизводить любой сюжет. Наконец, распространение домашних компьютеров делает возможным прямое вмешательство в сюжет произведения. При этом произведение искусства (если его еще можно так назвать) практически теряет свое самостоятельное значение, свое недоступное совершенство. Каждый может его приспособить для себя, под свое понимание прекрасного, под свой вкус.

То есть если раньше человек стремился дотянуться до уровня искусства (или до уровня создателя произведения), то теперь искусство опускается до уровня рядового человека (конечно, не обязательно опускается, ведь уровень у всех разный, но в большинстве случаев получается именно так, ведь все люди не могут находиться на высоком уровне). Представьте себе, что было бы, если бы каждый желающий мог изменить позу античных статуй, архитектурные решения древних храмов, имел возможность дорисовывать старинные картины и т.д. Доступность создает иллюзию, что искусство под силу каждому, что никакой тайны и никакого высшего дара здесь нет. И его можно направить в любую удобную сторону, заставить служить чему угодно. В результате искусство теряет свое истинное значение, не может выполнить своей главной задачи — приобщения людей к гармонии мира. Из наглядного свидетельства божественных творческих способностей человека оно превращается в один из многих видов развлечений для масс.

Все сказанное в этой главе, конечно же, не стоит воспринимать как призыв в чем-то ограничить искусство, загнать его в какие-то рамки, объявить какие-то темы запретными. Мир чрезвычайно богат и разнообразен, его проявления бесконечны. Точно так же бесконечно большим может быть и выбор тем у отражающего мир искусства, а также выбор средств для воплощения этих тем. Но не стоит средствами искусства обманывать людей, запугивать их, внушать им мысль о враждебности мира человеку, то есть способствовать распространению лжи, страха и гордыни, трех главных разновидностей зла. И каждый творец произведений искусства должен помнить, что его творчество — это не его личное дело, касающееся только его самого. Любое творчество призвано вести за собой людей к идеалам очищения, добра и света. А иначе оно просто не достойно называться творчеством.