После того как мы достаточно глубоко осознали себя, вполне логично перейти к осознанию других людей. Точнее, попробовать трезво проанализировать и критически пересмотреть свое сложившееся мнение об окружающих людях. Ведь все мы считаем себя в этом вопросе большими знатоками, легко и просто беремся объяснять и предсказывать поведение каждого человека в любых заданных обстоятельствах. А когда объяснения не находится, и наши предсказания не сбываются, мы спешим отнести данного человека к исключениям из правил, объявляем его ненормальным, непредсказуемым, даже опасным для окружающих. Лишь бы только не признаться себе в том, что о других людях мы, как правило, судим слишком поспешно, поверхностно, неправильно.

Почему осознание других людей так важно? Все очень просто: именно общение с родными, друзьями, знакомыми, сослуживцами, клиентами занимает самое значительное место в нашей жизни. Многие уделяют общению с людьми даже больше времени, чем изучению самого себя. И несмотря на это, очень мало кто может похвастаться, что действительно понимает всех окружающих. Количество предрассудков в этой области нашей жизни поистине огромно. А ошибки в понимании людей довольно часто приводят к настоящим трагедиям, ломают многие жизни, способствуют торжеству пороков, мешают полноценному развитию человека.

Самое главное, что надо помнить, — все люди представляют собой части мира, а следовательно, они неисчерпаемы, ничуть не проще нас самих, и поэтому их невозможно познать до конца. Следовательно, все претензии на то, что наконец-то найден ключ к поведению любого человека в любых обстоятельствах, не имеют под собой никаких оснований. Все психологические теории, все попытки свести психологию к внешним факторам или особенностям тела человека, или его прошлым переживаниям, или проблемам его предков не полны, не универсальны, а зачастую просто ложны. Люди всегда оказываются неизмеримо сложнее любых теорий о себе. Конечно, какие-то общие закономерности в поведении людей подметить можно, какую-то классификацию типов людей производить допустимо, но делать на основании этого уверенные выводы во всех жизненных ситуациях довольно легкомысленно. И точно так же каждый человек не должен слишком полагаться на свой собственный, пусть и обширный, опыт общения, на свои жизненные наблюдения и сделанные на их основании выводы, иначе серьезные ошибки неизбежны.

Итак, людей невозможно понять до конца. Как и во всех подобных случаях, когда проявляется наша ограниченность, мы заменяем выбранную часть мира (то есть окружающих людей) упрощенной моделью и в дальнейшем имеем дело именно с этой моделью, более или менее успешно заменяющей нам реальность. А так как ближе всего и понятнее всего нам модель самого себя, модель других людей мы строим именно на основании этой самой модели себя. Проще говоря, в подавляющем большинстве случаев обо всех остальных людях мы судим по себе. Причем точно так же поступают и создатели всех, даже самых сложных, теорий, призванных объяснить поведение людей. Именно поэтому главная или даже единственная ценность любой такой теории состоит в том, что она хорошо характеризует личность своего создателя. А искать что-то большее в них не имеет особого смысла.

Создав свою модель окружающих людей, мы в дальнейшем при любом общении строим свое поведение исходя именно из этой модели, то есть общаемся не с реальными людьми, а с их образами в нашем сознании, нашими представлениями о них. Модель выполняет при этом роль своеобразного фильтра, отсекая ненужное, окрашивая в тот или иной цвет все пропускаемое через себя. Причем фильтр этот работает в обоих направлениях, обрабатывая как то, что исходит от нас, так и то, что приходит к нам. А так как модели для разных людей у нас разные, все утверждения о том, что возможно одинаковое отношение ко всем людям без исключения, бессмысленны.

Например, при разговоре с любым человеком мы обязательно выбираем такие слова, такую интонацию, такую мимику, такую позу, чтобы быть правильно понятым именно этим человеком. И при этом вовсе не обязательно подразумевается благожелательное отношение к собеседнику, когда стремление облегчить ему восприятие вполне логично. Иногда нам важно дать понять свое равнодушие к человеку или даже неприязнь, вражду, но опять же это равнодушие, эта неприязнь, эта вражда должны быть понятны именно ему, а не кому-то абстрактному. Даже когда мы говорим неправду, хотим обмануть человека, мы обязательно облекаем эту неправду в такую форму, чтобы поверил именно он. Даже когда мы угрожаем, мы выбираем те угрозы, которые, как мы считаем, наиболее страшны для данного человека. Другое дело, что в случае, когда мы ошибаемся в оценке собеседника, когда наша модель данного человека не слишком верна, все наши старания могут пропасть даром или дать противоположный результат: он может понять все совсем не так, как нам хотелось бы.

И точно так же все, что говорит любой наш собеседник, мы обязательно воспринимаем с учетом своих представлений о нем, с учетом нашей модели этого конкретного человека. В таком случае тоже возможны очень серьезные ошибки, искажение нашим внутренним фильтром смысла услышанного и увиденного вплоть до полной противоположности, когда наша модель неверна. Например, любые уверения в дружбе, исходящие от того, кого мы заранее считаем своим врагом, покажутся нам опасной ловушкой или просто наглым издевательством. В то же время любая подлость, любая угроза, исходящая от человека, которого мы считаем своим другом, воспринимаются нами всего лишь как невольная ошибка, оговорка, которую вполне можно простить, или как неудачная шутка. Любая умная мысль, высказанная тем, кого мы считаем глупцом и невеждой, вызовет у нас раздражение и отторжение, желание спорить и отрицать очевидное. Зато любая глупость, услышанная от того, кого мы считаем очень умным, заставит нас серьезно задуматься, глубоко проанализировать свои убеждения, попытаться найти скрытый истинный смысл там, где его нет и быть не может. Причем все это относится не только к прямому общению, но и к общению через посредство произведений искусства: книг, картин, фильмов, музыки. Если мы кого-то считаем гениальным, то любое его произведение, даже самое неудачное, мы стремимся объявить превосходным, вечным, бесценным, достойным восхищения. А если о ком-то мы не знаем ничего или имеем о нем невысокое мнение, то все, созданное им, кажется нам мелким, незначительным, подражательным, не стоящим внимания.

По каким правилам строится модель окружающих людей?

Самый простой путь ее построения сводится к принципу: они точно такие же, как и я. Недаром давно замечено: «Какой ты сам, такими тебе кажутся и остальные». Во многих случаях такой подход действительно оправдывает себя. Руководствуясь исключительно им, мы можем избежать многих серьезных ошибок и страшных грехов. Действительно, если мне не нравится, чтобы надо мной издевались, следовательно, другим это тоже неприятно. Если побои причиняют мне боль, следовательно, другим от них тоже будет больно. Если я хочу жить, следовательно, и все остальные тоже не хотят умирать. Если мне не нравится, когда мне врут, следовательно, и другим тоже не доставляет удовольствия ложь. Однако нетрудно заметить, что рассматриваемый принцип принесет реальную и несомненную пользу, предотвратит разрушение мира и разрастание зла только в том случае, когда чужая боль, чужое горе воспринимаются как свои собственные, когда человек способен встать на место другого. Иначе этот принцип может стать прямым и действенным пособником зла. Ведь зная по себе слабые места других людей, гораздо легче причинить им горе, ударить по наиболее чувствительному, унизить наиболее эффективно, сыграть на слабостях, пригрозить самым страшным.

К тому же ошибки в понимании самого себя, перенесенные на всех остальных, умножаются многократно и могут, соответственно, принести гораздо больше вреда. Например, если признавать свое внутреннее зло частью себя, естественно сделать вывод, что каждому человеку, во всем подобному мне, свойственны мои собственные грехи. Может быть, у других людей есть и еще какие-то недостатки, но уж мои-то грехи присущи им обязательно. Например, сильно пьющие люди твердо уверены, что остальные пьют ничуть не меньше их, просто умело скрывают это. Неразборчивые в сексуальных связях ничуть не сомневаются, что точно так же ведут себя все остальные, но просто не афишируют этого. Лжецы склонны видеть явную или хорошо замаскированную ложь во всех словах окружающих. Завистники подозревают всех своих знакомых в зависти и желании навредить. Одним словом, принцип «все люди такие же, как я» перерождается в другой — «все люди ничуть не лучше меня». А его дальнейшее развитие — «все люди хуже меня». То есть человек может считать, что грехи всех окружающих гораздо тяжелее или же многочисленнее его собственных грехов. Полное равенство между собой и окружающими подменяется в этом случае равенством в оскверненности, грязи и пороке.

Но полное уравнивание всех людей с самим собой несет еще и другую опасность. Да, общего у всех людей очень много, но все-таки вкусы, пристрастия, склонности, стремления, способности могут быть разными. И требовать от другого человека абсолютного равенства себе, заставлять его поступать в любом случае точно так же, как поступаешь сам, совершенно неправильно. Например, активный, энергичный, предприимчивый человек не вправе требовать такой же энергичности от других. Или глубоко и тонко чувствующий человек не имеет права требовать от других такой же чувствительности. Целеустремленный человек не может требовать от всех других стремления к выбранной им общей цели. Такое насилие над свободой человека только увеличивает количество зла в мире, порождает рознь, ненависть, ответное насилие. Если даже до прямого насилия дело не доходит, то и тогда судить о других исключительно по самому себе не слишком практично, так как это приводит к многочисленным ошибкам в оценке поведения окружающих, предсказании их реакции на те или иные события. То есть даже хорошее знание самого себя еще не гарантирует человеку такого же хорошее знания всех остальных людей.

Существует и другая крайность — считать всех людей полной противоположностью себе. Обычно в этом случае человек старается приписать окружающим те недостатки и грехи, которых лишен он сам, и одновременно лишить их тех достоинств, которые есть у него самого. Понятно, что жизнеспособность такой модели невысока, ведь сходства у всех людей значительно больше, чем различий. Однако в случаях, когда подобное мнение составляется о тех людях, которых человек никогда не видел, с которыми никогда не общался, опровергнуть его очень непросто. Например, многие считают практически полной противоположностью себе своих далеких предков или жителей далеких стран. В любом случае это приводит к розни, недоверию и вражде, пусть и не имеющим реального выхода, не приводящим к прямому насилию. В любом случае такой подход препятствует изучению других людей, не дает учиться у них, изолирует человека.

Но гораздо чаще мы все-таки признаем, что другие люди в чем-то похожи на нас, а в чем-то отличаются от нас. Другое дело, как мы при этом реагируем на эти сходства и различия, раздражают они нас или радуют, мешают нам жить или помогают.

Что должно лежать в основе любой модели окружающих людей? Что можно назвать самым главным в ней? Что общего есть во всех людях?

Наука вообще и психология в частности отвечают на эти вопросы довольно примитивно. Общим во всех людях, важнейшим и основным в их поведении чаще всего объявляется животное начало, инстинкты. В частности, стремление человека к пище и комфорту, размножению или лидерству. Все психологические особенности при этом считаются всего лишь мишурой, шелухой, скрывающей истинное звериное лицо человека. Конечно, при большом желании поведение человека можно свести к какой угодно основе, тем более в том случае, когда связь с этой основой объявляется неосознаваемой, никак не контролируемой, скрытой ото всех, кроме специалистов. И человек может сколько угодно рассуждать о своих тонких душевных переживаниях, размышлять о своем месте в мире, истоках своего творчества, причинах и следствиях своего поведения, иные психологи все равно уверенно сведут все его поступки к желанию хорошо поесть и затратить поменьше сил, сексуальным переживаниям или желанию выделиться. Спорить с ними совершенно бесполезно, да и бессмысленно. В действительности же человек все-таки не животное, лишь чуть-чуть облагороженное правилами поведения в обществе, он гораздо сложнее организован, его проявления значительно разнообразнее, и предсказать его поведение труднее. Означает ли это, что вообще ничего общего в людях найти нельзя, что каждый человек полностью неповторим и уникален, и главного в людях выделить совершенно невозможно?

Религии светлого направления говорят, что в каждом человеке есть добро, то есть истинная гармоничная сущность человека, созданная Богом, и есть зло — искажение, осквернение этой светлой сущности, паразитическое начало. Каждый человек по своей сути представляет собой частичку, клеточку единого гармоничного мира. И именно это объединяет всех людей, именно это самое главное, и на этом основывается уже все остальное. Отсюда следуют два основных вывода, касающихся человеческих взаимоотношений. Во-первых, любые конфликты людей, любые рознь, вражда и войны между ними бессмысленны, как бессмысленны они, к примеру, между клетками и органами единого человеческого организма. Во-вторых, именно эти столкновения людей надо рассматривать как зло, подлежащее обязательному осуждению, ограничению и уничтожению. Эти столкновения, конфликты в принципе не способны нести в себе ничего хорошего, они вредят как миру в целом, так и каждой его части в отдельности, то есть всем нам.

Поэтому при общении с любым человеком надо постоянно помнить, что истинная сущность его ни в коей мере не враждебна нам, нашей истинной сущности, а дружественна. Все, что в его поведении направлено во вред нам, это следствие действия его внутренних сил зла, его внутренних паразитов. И точно так же все, что диктует нам самим враждебность к любому человеку, стремление навредить ему, уничтожить его, это не что иное, как следствие наших внутренних сил зла. Сказанное можно представить себе в виде такой ситуации. Допустим, разговаривают два друга, на плечах у которых сидит по отвратительному злобному карлику. Каждый карлик всячески старается поссорить своего хозяина с другим человеком: он нашептывает на ухо хозяину всякие гадости, оскорбляет собеседника хозяина, делает вид, что дерется с карликом, сидящим у того на плечах. Причем действия обоих карликов четко согласованы, подчинены единой разрушительной цели, ничего лишнего они не делают. Если карликам удается поссорить своих хозяев, то они очень радуются, ощущают большой прилив сил, они становятся тяжелее и сильнее давят на плечи того, на ком сидят, их изобретательность еще больше развивается. А задача общающихся друзей состоит как раз в том, чтобы этим своим злобным карликам не поддаваться, не идти у них на поводу, что неминуемо приведет к ослаблению этих паразитов, их истощению или даже смерти. То есть человек должен общаться с человеком и при этом противостоять как своему, так и чужому злу.

Нам непросто понять, что все люди по своей сути составляют единое непротиворечивое целое, что вражда между ними бессмысленна. Но еще сложнее понять, что твое внутреннее зло образует единое и непротиворечивое целое с внутренним злом всех остальных людей. Поэтому, отвечая своим злом на зло других людей, используя, казалось бы, свое внутреннее зло (гордыню, ложь и страх) для защиты себя, помощи себе, человек на самом деле идет на поводу у своего единственного и настоящего врага — системы мирового зла. Как говорят религии светлого направления, в эту единую систему мирового зла, связанную жесткой дисциплиной, входят все силы зла мира. Никогда и ни при каких обстоятельствах никакое зло не может принести пользу человеку — это следует из паразитической природы зла. Даже если кажется, что человек с помощью методов зла вышел победителем из конфликта, самоутвердился, настоял на своем, на самом деле он только увеличил свою зависимость от сил зла и увеличил разрушение мира, то есть удалился от своей главной цели, ради которой ему и дана была жизнь.

Более того, никакое зло, причиненное человеком другим людям, не может принести ему самому добра, как и никакое добро, сделанное другим, не может принести вред человеку. Если кажется, что это универсальное правило не выполняется, значит, мы просто неправильно понимаем добро и зло, принимаем добро за зло, а зло за добро. Никакая гармонизация мира, никакое его очищение не может быть вредно ни для какой части мира. Зато любое разрушение мира выгодно только силам зла, а не частицам мира. И точно так же никакое зло, причиненное человеком себе, не может принести добро окружающим, а никакое добро, сделанное человеком себе, не может считаться злом для остальных людей. Когда человек очищается, гармонизируется, совершенствуется, вред это может принести только силам зла, а не другим людям, их истинной сущности. Когда человек разрушает себя, увеличивает свою зависимость от зла, никакой пользы от этого нет никому, кроме сил зла. То есть нельзя быть хорошим для себя и плохим для других или наоборот — плохим для себя и хорошим для других. Если отношение к себе противоречит отношению к другим, то человек служит одновременно добру и злу, что никогда не может рассматриваться в качестве его заслуги. Получается, что одинаково вреден как эгоизм, так и альтруизм, если под альтруизмом понимать постоянный вред себе при оказании помощи другим. Конечно, бывают такие обстоятельства, когда, жертвуя собой, один человек может спасти многих, помочь многим, но такую жертвенность нельзя делать нормой, повседневностью. В нормальной жизни практически всегда можно найти путь без разрушения мира, без каких бы то ни было уступок силам зла.

Жертвенность вообще напрасно считается всегда оправданной, всегда достойной восхищения. Она полезна только тогда, когда не увеличивает количества зла в мире. Например, старушка тратит (жертвует!) всю свою пенсию на нигде не работающего алкоголика сына, а затем идет просить милостыню, которую ей подают (жертвуют!) люди, получающие зарплату не больше той самой пенсии. Результат всей этой цепочки жертв — запой алкоголика — никак не может оправдать их. Точно так же нельзя отдавать свои последние деньги профессиональному нищему, который, быть может, имеет прекрасную квартиру и дорогую машину. Еще пример. На пожаре в горящий и уже разваливающийся дом бросается человек, чтобы спасти чужое имущество, и погибает там. Бездумная жертва и здесь совершенно не оправдана (жизнь гораздо важнее) и не может рассматриваться как заслуга человека. Жертва допустима только тогда, когда польза, приносимая ею, многократно превышает вред. Лучше всего, когда она вообще не приносит никакого вреда. Например, человек, у которого избыток денег, может пожертвовать их на помощь больному или пострадавшему от пожара. Или человек, у которого много сил, может пожертвовать часть из них на помощь слабому соседу: убрать ему квартиру, купить продукты и лекарства.

У каждого человека, воплощенного на Земле, обязательно есть свои недостатки. Не существует людей идеальных, так же как не существует полностью законченных злодеев. Исключения из этого правила встречаются крайне редко, и в реальной жизни их можно не учитывать. Поэтому в каждом человеке идет непрерывная внутренняя борьба светлого начала и паразитирующего на нем зла. И в этой всеобщей борьбе все мы должны помогать друг другу. Отсюда следует, что в процессе общения надо стараться, с одной стороны, не выплескивать наружу своего зла, а с другой — не провоцировать выброс зла своего собеседника. Например, нельзя оскорблять и унижать собеседника, врать ему, грубо давить на него, загоняя его в угол, тем более применять к нему насилие. Все это приведет только к ответному выбросу его внутреннего зла, росту взаимной ненависти, усилению мирового зла. В любых обстоятельствах надо стараться обращаться к светлому началу в человеке, даже тогда когда о нем ничего не известно или известно много плохого. Но если зло явно берет верх над человеком, если он уже послушно выполняет волю злых сил, не слыша голоса своей совести, своего истинного «Я», его не только можно, но и нужно ограничивать, в том числе и силовыми методами. При этом надо стараться самому не стать служителем зла, не пойти на поводу у своего внутреннего зла. Нарушение меры, перегиб палки в любом случае представляет собой служение злу.

Кому-то может показаться, что, провозглашая самым главным и определяющим во всех людях противостояние добра и зла, мы искусственно и безосновательно упрощаем себе задачу осознания людей, сводим многогранную и многоцветную реальность к примитивной черно-белой схеме. Но это совсем не так. Такое опасение чрезмерного упрощения верно в любом другом случае, но только не в этом. Даже если мы признаем главным и общим для всех людей противостояние добра и зла, люди все равно остаются все такими же сложными и не познаваемыми до конца, и задача их осознания вовсе не становится примитивно простой. Ведь добро всегда предполагает бесконечное разнообразие творческих проявлений, а зло — столь же бесконечное разнообразие методов разрушения. Но в этой сохраняющейся сложности и в этом безмерном разнообразии мы получаем ключевой принцип анализа, четкий метод оценки. То есть появляется точка отсчета, твердая основа для рассмотрения любых ситуаций, возникающих в процессе общения людей. Предлагаемая модель, конечно, упрощает осознание реальности, но ни в чем не противоречит ей, не предлагает одностороннего, субъективного и ошибочного подхода, грубой замены части мира схемой, стереотипом. Зато объявление главным и определяющим во всех людях чего-нибудь другого (а не противостояния добра и зла) обязательно обедняет реальность, искажает реальное положение вещей, выпячивает одну сторону, затушевывая при этом все остальные. А любой перекос, любой отход от гармонии, золотой середины всегда служит злу, так как представляет собой ложь, опираться на которую крайне опасно.

Отношения между людьми — это как раз та область, где существование добра и зла обычно признается наиболее легко. Именно к этой области обычно относят такие понятия, как мораль и нравственность. Более того, считается, что мораль и нравственность вообще не имеют смысла вне взаимоотношений людей. Правда, источником и критерием морали разные люди считают совершенно различные вещи. Кто-то ссылается на религиозные заповеди, кто-то — на текст Декларации прав человека, кто-то — на обычаи и образ жизни своего народа, а кто-то — и вовсе на уголовный кодекс (мол, морально все, что не относится к уголовным преступлениям). Во всех этих случаях обычно предполагается, что правила морали являются результатом договоренности между людьми, а вовсе не отражением каких-то общемировых законов. И тем самым, по сути, отрицается объективное существование добра и зла, люди замыкаются сами на себя и отрываются от остального мира. Ведь даже к религиозным предписаниям многие относятся лишь как к заветам древних мудрецов, понявших в свое время, как надо строить отношения в обществе, чтобы уменьшить количество конфликтов и добиться более или менее комфортного существования для большинства людей.

А из подобного подхода вполне логично вытекают следующие выводы:

Особенно большое влияние на поведение человека оказывает первый вывод. Ведь если мы отвечаем только перед людьми, то это сразу же развязывает нам руки. Например, наш грех или порок, оставшиеся неизвестными людям, уже не могут рассматриваться как что-то действительно аморальное. Любые поступки по отношению к себе или, например, к окружающей природе не могут оцениваться по принципу «морально — аморально», так как они не связаны с другими людьми. Грех, известный одному человеку, менее тяжел, чем грех, известный всем. И зло, причиненное одному человеку, менее тяжело, чем зло, причиненное нескольким людям. Наши мысли вообще не подлежат какой-либо оценке, так как о них никто не знает, и никому до них нет дела. А если все окружающие люди считают моральным, например, уничтожение чужаков, несогласных, просто сомневающихся, значит, это действительно морально, и только так и следует поступать. В результате развиваются лицемерие, ханжество, двуличие, ложь, стадное чувство, короче — торжествует зло.

Второй вывод говорит о том, что никаких общих принципов морали вообще не существует и существовать не может. Даже если у разных народов и есть что-то общее в признаваемых правилах поведения, это не более чем заимствование или же случайное совпадение. Вообще же любой поступок может быть легко объявлен как моральным, так и аморальным, главное, чтобы с этим согласилось большинство людей. И если покопаться в истории и в нравах разных народов, то можно найти там все что угодно. А совесть, внутренние представления человека о добре и зле представляют собой не более чем результат воспитания, внушенных с детства правил, признаваемых данным народом. Отсюда прямо следуют не слишком серьезное отношение к любым моральным заповедям, признание допустимости их нарушения, служение как добру, так и злу. Отсюда же следует уклонение от обсуждения проблем добра и зла.

Наконец, третий вывод освобождает человека от любых самостоятельных размышлений относительно морали. Ведь все нужные правила уже давно сформулированы, и нечего тут фантазировать, придумывать какие-то новые запреты. Например, если в правилах ничего не сказано о том, что нельзя никого унижать или оскорблять, то унижения и оскорбления никак не могут быть названы аморальными. Если в правилах прямо не говорится о запрете лжи, клеветы, злословия, интриг, то они вполне допустимы и не могут осуждаться. Если правилами запрещены какие-то определенные формы преступлений, то другие формы этих же самых преступлений, но не оговоренные прямо, разрешены, во всяком случае, не запрещены. И точно так же разрешено только то, что в правилах названо допустимым, а любое отклонение несет в себе опасность. Но ведь никакие правила не могут включить в себя все многообразие реальной жизни. И злу абсолютизация правил чрезвычайно выгодна, так как оно может безбоязненно действовать теми методами, о которых в правилах не сказано. Точно так же люди, вставшие на путь зла, легко могут обойти жестко сформулированные запреты, найти такую форму для своих преступлений, о которой ничего не сказано ни в одном тексте. А желание людей ни в чем не отклоняться от правил, делать только то, что ими предписано, неизбежно обедняет жизнь, сдерживает творческое развитие людей, что опять же выгодно только злу.

Попробуем распространить уже упоминавшееся второе начало термодинамики на взаимоотношения людей. Если взаимоотношения людей изолируются от всего остального мира, его законов, от его Творца, то они могут только деградировать или оставаться на том же уровне. Из истории хорошо известно, что когда в обществе происходит упадок религии, когда люди забывают о том, что такое мировое добро и мировое зло, тогда быстро развиваются всевозможные пороки, объявляются допустимыми, естественными и даже единственно правильными ложь, вражда и насилие, процветает поклонение кумирам (как людям, так и теориям). Теряются нравственные ориентиры, размываются моральные критерии, торжествуют нигилизм и вседозволенность. Так что и в данном случае изоляция части мира не приводит ни к чему хорошему, только к разрушению, хаосу, в лучше случае — к застою, консервации имеющихся ошибок.

Таким образом, признание существования добра и зла во взаимоотношениях людей далеко не всегда равнозначно правильному пониманию природы и сущности добра и зла. И перечисленные заблуждения далеко не исчерпывают всех возможных ошибок.

Например, многие уверены в относительности добра и зла, в том, что добро для одного человека может быть или даже обязательно будет злом для другого человека или для всех остальных людей. Типичное рассуждение: если я кому-то дам денег, то есть сделаю ему добро, то тем самым я принесу себе зло, лишив себя возможности истратить их на себя. В действительности же здесь нельзя уверенно говорить ни о добре, ни о зле. Все зависит от того, сколько денег у дающего и на что они будут потрачены берущим.

Точно так же считается, что зло, причиненное какому-то человеку, вполне может быть добром для другого человека или даже для всех людей. Типичное рассуждение: если я убью бесполезного, плохого человека, я принесу пользу всем остальным и себе в том числе. На самом деле убийство человека может быть оправдано только в крайнем случае, обычно же оно представляет собой страшный грех.

Добром порой объявляется любая услуга, любая помощь другому человеку. Именно тех, кто не отказывает людям в любой просьбе, и называют добрыми. Злом же провозглашается любой отказ от помощи или противодействие. Соответственно, злыми слывут те, кто не соглашается помогать другим. При этом даже не слишком важно, о каком деле идет речь. Например, помощь в воровстве или убийстве тоже считается добром по отношению к тому, кто совершает преступление. А противодействие преступнику считается злом по отношению к нему. Добром называют и устройство по знакомству на выгодную и непыльную работу, и прием вне конкурса в институт, и предоставление без очереди бесплатной квартиры, и заключение выгодного контракта в обход конкурентов и т.д. А злом — отказ от любых подобных услуг, тем более разоблачение таких сделок. То есть полностью отрицается объективность понятий добра и зла, независимость их от человека и от его дел. И правила морали в этом случае очень просты: за добро надо платить добром, а за зло — злом, действовать по знаменитому принципу «ты — мне, я — тебе». То есть человеку, оказавшему тебе какую-то услугу, тоже следует помочь, а тому, кто тебе мешал или просто отказал в помощи, помогать не следует. А в чем помогал, в чем мешал — совершенно не важно.

Но в действительности такая «благодарность» не имеет к проблеме добра и зла никакого отношения. Поступок человека на самом деле оценивается вовсе не по тому, помог он кому-то или помешал, а по тому, как он повлиял на общее соотношение добра и зла в мире. И совершенно не играет роли, в ответ на что данный поступок совершается. Можно всю жизнь помогать ворам, скупая у них краденое, ни разу не отказать им, ни разу не подвести никого из них, но никакой заслуги в том нет, наоборот, пособничество злу в любой его форме — это один из тяжелейших грехов.

Впрочем, представление о необходимости подобной «благодарности» широко распространено и среди тех, кто на словах признает объективность добра и зла. Например, многие убеждены, что делать добро, конечно же, необходимо, похвально, прекрасно, но только по отношению к тем, кто и отвечает тоже исключительно добром. А по отношению к тем, кто в ответ на наше добро не делает нам ничего хорошего или, хуже того, вредит нам, действуют уже совсем иные правила. Считается, что неблагодарные люди автоматически ставят себя вне закона, «закона благодарности», поэтому против них допустимы любые действия, в том числе и те, которые обычно считаются злом. То есть подразумевается, что правила морали распространяются только на тех, кто их не нарушает, кто за добро платит исключительно добром и не уклоняется от платежа, тем более, не платит злом. Например, если кто-то нагрубил нам, его вполне можно оскорбить, избить, а то даже и убить. И глупо продолжать с ним контакты, помогать ему. Если какое-то государство, которому помогала наша страна, отвернулось от нас, оно заслуживает полного уничтожения. Если какой-то сотрудник решил покинуть нашу фирму, он не только заслуживает осуждения, но против него допустимы и любые действия, приносящие ему вред. 

На самом деле при оценке любого нашего поступка, как правило, не важны ни его мотивы, ни его предыстория, ни чье бы то ни было мнение о нем. Зло, пусть даже и совершаемое в ответ на чью-то неблагодарность, на чье-то зло, все равно остается все тем же злом. Неважно, кто первый начал, неважно, кто на что отвечает. Важно только одно — увеличение или уменьшение количества зла в мире. Насилие допустимо только в том случае, когда оно прямо, непосредственно предупреждает зло. Например, можно убить человека, идущего на вас с ножом или пистолетом и собирающегося убить вас. Можно и нужно бороться с захватчиками, вторгшимися в вашу страну. Можно лишить свободы закоренелого преступника, который не собирается исправляться. Но при этом нельзя мстить, нельзя на совершенное зло отвечать удесятеренным злом, нельзя с помощью зла предупреждать кажущееся возможным будущее зло. Иначе мы встанем на путь лавинообразного усиления зла, цепной реакции необратимого разрушения мира, сами станем звеном в цепи зла.

К слову, одно из самых распространенных заблуждений — считать, что мораль и нравственность представляют собой всего лишь правила приличия, принятые в обществе, а вовсе не законы мира. В действительности правила эти далеко не всегда совпадают с мировыми законами, а порой и прямо противоречат им. Например, общество может считать неприличным, аморальным, безнравственным даже упоминать о каких-то грехах и пороках (пусть даже и с осуждением) или публично разоблачать зло, но в действительности это моральный долг каждого человека. Общество может считать неправильным осуждение ложных идей, а каждый человек обязан непрестанно бороться с ними. Ведь человек в первую очередь — часть мира, а уже потом часть общества.

Часто человек пытается объяснить все творимое им зло исключительно тем, что его к этому вынуждают окружающие люди, которые ставят его в такие условия, когда без этого зла просто не выживешь. Это очень удобное оправдание, но в действительности оно абсолютно неверно. Выбор между добром и злом за нас в принципе не может сделать никто другой, это исключительно наша собственная обязанность. Если мы раз и навсегда решим для себя, что путь зла для нас абсолютно неприемлем, какие бы выгоды он ни сулил и каких бы неприятностей он ни позволял избежать, то тогда никто не сможет заставить нас делать зло. Выбор есть всегда: можно выбирать круг друзей и знакомых, можно выбирать род занятий, можно выбирать образ жизни, стиль поведения, можно отказаться от выбора из двух или нескольких зол, наконец, можно выбирать, кем стать — жертвой или преступником. Естественно, никто и никогда не может требовать от обычного человека полной безгрешности, жертвенной святости, безошибочности всех решений, но нельзя и перекладывать на окружающих людей ответственность за собственный выбор, за свое зло. Отвечать за них нам придется самим, и без учета того, кто нас окружал, и как эти окружающие себя вели.

В этой связи стоит упомянуть о проблеме зависимости человека от других людей. Довольно часто при оценке конкретного человека говорят о том, кто или что влияет на его решения. Несамостоятельность в принятии решений часто становится основанием для безоговорочного осуждения. Бесспорность такого подхода только кажущаяся. Каждый человек всегда учитывает чье-то мнение, всегда с кем-то советуется. Ни в чем не сомневающиеся супермены, имеющие всегда готовый ответ на любой вопрос, встречаются только в фильмах и романах. В реальной же жизни ни в чем не сомневается только глупец или сумасшедший. Надо четко понимать, что большая или меньшая склонность прислушиваться к чужому мнению, выбор авторитетов, готовность следовать полученным советам — все это неотъемлемые черты личности человека. Поэтому обвинения в несамостоятельности, призывы к независимости принимаемых решений не имеют никакого основания. Другой вопрос, какие выводы делаются человеком из полученных советов, какие решения принимаются, какие поступки затем совершаются. Вот за это уже нести ответственность будет сам человек, а не его советчики. И самый главный выбор — это выбор между добром и злом независимо ни от каких соображений, ни от каких событий, предшествовавших этому выбору. То есть оценка человеку должна даваться не по мере его самостоятельности, а по его поступкам, словам и делам.

Реально имеет значение только одно влияние — влияние сил зла, толкающих человека на те или иные решения. И совершенно неважно, внешнее это влияние или внутреннее, то есть исходит оно от других людей, включая служителей зла, или от собственного внутреннего зла. Не имеет значения, сам ли человек принимает решение, советуется ли он с узким кругом своих друзей, широким кругом своих единомышленников или даже всем народом своей страны. Важен результат, то есть личный выбор. Надо также учитывать, что помимо влияния сил зла к неправильному выбору могут привести ошибки самого человека, ведь все мы свободны в выборе, а от ошибок не застрахован никто. В этом случае важна способность быстро понимать свои ошибки, признавать их и по возможности исправлять. И опять же не играет роли, прислушивается ли человек к мнению других, указывающих на эти ошибки, или замечает их сам. Важны поступки, а не то, что к ним приводит.

Например, маньяк-убийца, действующий совершенно самостоятельно, тщательно скрывающий свой промысел даже от семьи, никак не может быть оценен положительно. Политик, который одержим ложной идеологией и толкает страну на порочный путь, диктуемый этой идеологией, не становится лучше или хуже от того, сам он принимает решения, советуется со своими приближенными или слепо выполняет волю своих советников. Правитель, принимающий решения самостоятельно или на основе мнения большинства населения все равно несет личную ответственность, ведь ошибаться, выбирать путь зла может как один человек, так и большинство народа, но отвечает за свои поступки всегда каждый сам.

Как бесспорную заповедь многие повторяют, что каждый человек свободен, но его свобода заканчивается там, где начинается свобода других людей, что он не должен ущемлять свободу других людей. Как и все утверждения, претендующие на самодостаточность и универсальность, эта мысль кажется очень глубокой. Однако, как и в большинстве подобных случаев, она при ближайшем рассмотрении оказывается и не самодостаточной, и не универсальной. Ведь она опять же исходит из того, что человек несет ответственность за свои поступки только перед другими людьми, а не перед всем миром.

Действительно, каждый человек не только имеет свои собственные заблуждения, но и подвержен многим заблуждениям общества. И кто же должен определять меру его свободы? Может быть, сам человек? Но где гарантия, что он прав, что он завтра не изменит своих взглядов? Общественное мнение? Но оно крайне неоднородно. Мнение большинства? Но, как известно, большинство способно грубо и длительно ошибаться даже в куда более простых вопросах. Получается, что рассматриваемая заповедь является всего лишь красивой декларацией, не имеющей под собой никакой твердой основы. Мнения людей о границах их личной свободы могут не совпадать как между собой, так и с мнением большинства общества.

Пусть, например, племя дикарей собирается съесть своего пленника. Они твердо уверены, что имеют на это право. Они будут упорно сопротивляться, если кто-то посягнет на их свободу съедать того, кого они хотят. А если пленник попытается убежать, чтобы вновь обрести утраченную свободу жить, то он тем самым ущемит свободу подавляющего большинства других людей и каждого дикаря в отдельности. Значит, если пленник не хочет нарушать рассматриваемый принцип, то ему придется примириться со своей участью. Правда, его свободу племя при этом не принимает в расчет, но ведь надо же выбирать, надо же понимать, что интересы коллектива важнее. Если уж надо ущемить чью-то свободу, то пусть лучше это будет один-единственный пленник.

То есть можно, конечно, объявить человека или людей в целом мерой всех вещей, это красиво, привлекательно, льстит нашему самолюбию, но верно только в том случае, если люди идеальны, кристально чисты, напрочь лишены любого зла. А такое в наше время совершенно нереально. Поэтому строить мораль, этику, нравственность только на основании интересов человека, только на основании представлений людей, пусть и большинства людей, не только глупо, но и попросту невозможно. Представления людей слишком изменчивы, слишком подвержены искажениям и ошибкам, чтобы стать основой для чего-то неизменного, абсолютного, совершенного.

Посмотрим, как проявляют себя первичные грехи (гордыня, ложь и страх) на уровне взаимоотношений людей.

Гордыня проявляется в виде презрения к людям, в виде неправедной власти, жестокой тирании, эгоизма, самодурства. Человек, одержимый гордыней, видит во всех остальных людях лишь средство для достижения своих целей, стремится покорить их своей воле, переделать их, отбросить тех, кто стал не нужен, нейтрализовать тех, кто мешает, унизить и оскорбить каждого. Другое проявление гордыни — полный уход в себя, отказ от любого общения, от помощи другим людям, от дружбы, любви, простого сочувствия. Человеку, пораженному гордыней, не интересны все остальные люди, он не допускает и мысли, что они не менее сложны, чем он сам, что они имеют не меньше прав, что их чувства, мысли, стремления достойны уважения. В лучшем случае он рассматривает всех остальных как неполноценных, как неразумных детей, которым надо максимально просто объяснить, что делать, куда идти, о чем мечтать. Он не допускает и мысли, что кто-то может серьезно оспаривать его указания, тем более, что кто-то может оказаться более правым. Себе он отводит роль лидера, вождя, пророка, учителя, которому все должны поклоняться. А если другие не согласны беспрекословно признавать его авторитет, то он успокаивает себя тем, что люди примитивны, глупы, порочны, еще не созрели, что ими движут только злоба, корысть, зависть, другие низменные чувства.

Самое частое проявление гордыни — стремление переделать других людей по своему усмотрению. Однако переделать другого человека еще сложнее, чем самого себя, как бы этого ни хотелось и какие бы усилия для этого ни прилагались. Ведь любой человек столь же сложен, как и мы сами, а средств воздействия на него значительно меньше, чем на себя. Контролировать его мысли мы в принципе не можем. И если уж крайне сложно перестроить сколько-нибудь существенно свою индивидуальность, то о глубокой переделке других не приходится и мечтать. Конечно, окружающие нас люди могут по тем или иным причинам притворяться, внушать нам, что мы добились успеха в их переделке, но верить этому не стоит. К тому же любую попытку подобного насилия над собой человек воспринимает очень болезненно, он всячески сопротивляется такому вторжению в свой внутренний мир, прилагает все силы, чтобы остаться прежним. Поэтому очень часто результат переделки бывает прямо противоположен желаемому. Даже в том случае, когда удается заставить другого человека поступать в соответствии с нашими представлениями, это еще не значит, что он принял их, внутренне примирился с ними. Иногда же подобная переделка полностью ломает человека, превращает его в бездумного исполнителя, то есть лишает его главного права — права свободного выбора. Причем не слишком важны даже методы переделки, не слишком важно, используются ли грубые методы зла (ложь, запугивание, насилие) или простые просьбы быть таким-то и таким-то. В любом случае ограничение индивидуальности человека и лишение его свободы выбора служат только злу.

Что же делать, если близкий человек чем-то не удовлетворяет нас? Есть только два выхода. Первый сводится к тому, что надо расстаться с этим человеком или просто увеличить дистанцию, реже встречаться и меньше общаться с ним. Такой путь больше всего подходит для отношений со знакомыми, коллегами, одноклассниками, то есть с теми, потеря которых не столь уж существенна. Второй выход состоит в том, чтобы постараться самому приспособиться к общению с этим человеком, увидеть в нем не свою вещь, не инструмент для достижения каких-то своих целей, а не менее сложную личность с его собственной неизменной индивидуальностью, его правом на ошибку. Это безусловно предпочтительнее для отношений с супругом (супругой), родителями, детьми, родственниками, близкими друзьями, то есть с теми людьми, разрыв с которыми невозможен без сильных переживаний, а то и трагедии.

Самая частая ситуация — это муж и жена. Два взрослых человека обычно довольно трудно притираются друг к другу. Но это как раз тот случай, когда сближение и объединение двух людей должно происходить в результате свободного и добровольного выбора, так что винить в промахе можно только самого себя. И большую ошибку совершают те женщины, которые думают, что смогут переделать мужа по своему усмотрению, «сделать из него настоящего человека». Точно так же ошибаются мужчины, собирающиеся после свадьбы воспитать жену по своему вкусу. Борьба между супругами за взаимную переделку друг друга только выматывает обоих, делает их более уязвимыми перед внутренним и внешним злом, не оставляет им сил для творческого саморазвития и для развития семьи, то есть, собственно, для настоящей жизни.

Второй важнейший грех, ложь, проявляется на уровне взаимоотношений людей наиболее наглядно. Ее разновидности — это и сплетни, и клевета, и интриги, и аферы, и элементарная ложь, используемая для достижения своих целей. Ложь на этом уровне разъединяет людей, стравливает их между собой, препятствует взаимопониманию, создает образы врагов и кумиров, ложные мифы, предрассудки, предубеждения. Наиболее совершенной, законченной ложью являются лжеучения, которые имеют свою логику, сложную внутреннюю структуру, предлагают свои методы переделки действительности. Они порой уводят людей от истины на многие десятилетия и даже века, подменяя собой религии и светлые учения. Лжеучения, конечно, объединяют часть людей, но это объединение ради вражды, ненависти, уничтожения врагов, то есть, по сути, ради разъединения. Люди, пораженные ложью, не доверяют друг другу, постоянно ждут подвоха или удара от других людей, истолковывают даже самые чистые намерения как враждебные. Ложь на этом уровне бывает очень привлекательной, красивой, сладкой, уводящей в придуманный мир. Она действует как самый настоящий наркотик. И цель ее все та же — запутать человека, подсунуть ему суррогат настоящих взаимоотношений, отвлечь от настоящих гармоничных контактов, от дружбы, любви, взаимопомощи. Ложь пытается установить неестественные связи между людьми, заменяя нормальные семейные, рабочие и общественные отношения патологическими и извращенными, навязывая нам несвойственные людям роли. Человек, распространяющий ложь, обязательно обманут сам. Он может искренне верить в ту ложь, которая ему была навязана ранее. Но и в том случае, когда он сознательно обманывает других людей, все равно он сам обманут, так как ранее ему была внушена неверная мысль, что ложь вполне допустима или обязательна, неизбежна, непредосудительна, даже прекрасна. Ложь всегда порождает ложь.

Кстати, обычно считается, что человек обязательно лжет из корысти, для того чтобы получить какую-то выгоду, добиться какой-то ощутимой цели. Однако существует разновидность лжи, которую можно назвать «бескорыстной». Лгать или просто скрывать правду человек может просто из соображений самоутверждения, чтобы возвыситься в собственных глазах. Он рассуждает примерно так: «Я-то знаю правду, следовательно, я больше других информирован, я умнее других. И почему я добровольно должен лишаться этого преимущества, рассказывая известное мне всем и каждому?». В результате с упорством, достойным лучшего применения, этот человек будет врать, не слишком мучаясь угрызениями совести, хотя никакой видимой пользы ему это и не приносит. Причем не слишком важно, от скольких людей он скрывает правду. И самое для него приятное — как бы невзначай тонко намекнуть, что он знает правду, но ни за что ее не скажет, так и будет скрывать за частоколом лжи и умолчания. А если скрываемые сведения вдруг станут широко известны, он почувствует себя обделенным, обиженным, даже обокраденным, так как лишится важного преимущества перед другими людьми. Опять же мы имеем здесь дело со стремлением к самоуважению, пусть и с помощью недостойных средств. Ложь основывается на гордыне.

Есть и еще одна интересная разновидность лжи. Каждый человек вольно или невольно стремится распространить свое представление о мире на всех остальных людей. Ведь тогда ему проще было бы понимать поступки всех окружающих. К тому же обращение других людей в свою веру очень сильно способствует росту самоуважения. Поэтому в том случае, когда человеку становятся известными факты, противоречащие его представлениям о мире, он обычно стремится, чтобы об этих фактах не узнал никто другой, особенно из числа его единомышленников. Он утаивает эти факты, отрицает их существование, оспаривает их любыми путями. То есть для себя мы до поры до времени можем объяснить все что угодно, а остальные могут истолковать отдельные события неправильно, так как они, конечно же, не обладают ни нашей мудростью, ни нашей убежденностью. Это тоже «бескорыстная» ложь, не приносящая никаких зримых выгод и замешанная на гордыне.

Третий важнейший грех, страх, на уровне взаимоотношений людей проявляется, наверное, наиболее полно. Ведь именно от людей наиболее часто исходит угроза жизни, здоровью, комфорту, благополучию. Страх не просто порождает враждебность к другим людям, но и толкает на активные действия по предотвращению грозящей опасности. Так страх оборачивается другой своей стороной — насилием. Ведь любое насилие обязательно вызвано страхом, человеку, который ничего не боится, насилие ни к чему. Причем это может быть не только страх перед враждебными действиями окружающих людей, но и боязнь не успеть совершить задуманное до своей смерти, после которой уже ничего не будет. Поэтому страх обязательно рождает торопливость, суету, постоянное напряжение сил, маниакальное стремление к выбранной цели. Страх не терпит бездействия, спокойствия, неторопливых размышлений. Непрерывная работа должна заслонить собой мысль о смерти, создать иллюзию удлинения жизни, отдалить столь ужасный конец. Ожидание считается недопустимым, от жизни надо получать все здесь и сейчас, соглашаясь на любую цену, любые последствия, так как потом будет поздно. Человек, одержимый страхом, не останавливается ни перед какой жестокостью, ни перед какой подлостью, ни перед какими моральными запретами. Он твердо верит, что после смерти его ждет небытие, полное и необратимое уничтожение, поэтому страдания других людей для него ничего не значат. Более того, иногда он получает удовольствие от страданий и смерти окружающих, так как ему кажется, что таким образом он продлевает свое существование. Чужие мучения лишний раз подтверждают такому человеку, что его всепоглощающий страх не напрасен, что смерть и разрушение действительно ужасны, и это способствует росту его самоуважения. К тому же ему нравится, что другие люди уходят в столь пугающее небытие раньше его, их настигает ужас уничтожения уже сейчас, когда самому ему пока еще явственно ничто не угрожает.

Ложь, страх и гордыня могут служить универсальными индикаторами правильности, гармоничности, чистоты отношений между людьми. То есть если в основе взаимоотношений двух людей лежат обман, запугивание, стремление самоутвердиться за счет другого, то это нельзя назвать ни настоящей дружбой, ни тем более любовью. Если коллектив существует за счет сокрытия правды от своих членов, благодаря их страху перед местью в случае выхода из коллектива, на основе безоговорочного авторитета вождя и беспрекословного подчинения ему, то такого коллектива надо избегать. Если какой-то человек рассматривает окружающих только как средство для достижения своих целей, удовлетворения своих амбиций и не останавливается при этом ни перед ложью, ни перед насилием, то он следует по пути зла, и любая помощь ему равносильна соучастию в преступлении.

Строго говоря, любой человек создает не одну мысленную модель всех других людей, а несколько моделей, каждая из которых призвана заменить собой ту или иную группу людей (это групповые модели) или отдельных людей (это индивидуальные модели).

Индивидуальные модели создаются для близких людей — родственников, друзей, словом, для тех, кто занимает большое место в нашей жизни. Эти модели обычно сложные, проработаны довольно подробно, хорошо учитывают особенности конкретной личности, оперативно изменяются в течение жизни. Примером могут служить образы матери, отца, брата, сестры, мужа, жены, ребенка. О каждом из них мы можем многое рассказать, мы можем хорошо предсказать их поведение в тех или иных ситуациях. При создании этих моделей мы обычно легко признаем, что в человеке есть как добро, так и зло. Хотя изредка встречается и идеализация близких людей, объявление их лишенными любых недостатков. Бывает и наоборот, близкого человека считают исчадием ада. Но такие ситуации представляют собой все-таки исключения из общего правила.

Групповые модели создаются для каждой группы людей, выделяемой нами из общей массы. Эти люди нам мало знакомы или не знакомы вовсе. Модели эти отличаются слабой проработанностью, порой даже чрезмерной упрощенностью, односторонностью. Меняем мы их неохотно, так как они составляют заметную часть нашего мировоззрения. Вариантов деления людей на группы существует множество. Эти варианты могут основываться на имущественном положении людей (богатые — бедные), социальном положении (элита — народ), возрасте (молодежь — старики), национальности, религии, расе, эпохе (предки — мы — потомки) и т.д. Например, может существовать модель сослуживцев, модель соседей, модель людей той или иной профессии.

Естественно, для экономии сил мы стремимся сократить общее число моделей и чаще всего — именно за счет групповых моделей. Мы пытаемся упростить эти модели, выявить в окружающих людях какие-то общие черты. В самом примитивном случае все люди заменяются единой моделью, единым образом, причем образ этот не может быть слишком детализирован, так как иначе он не будет универсальным. В качестве основы для такой модели наиболее часто, к сожалению, используется принцип отрицания, принцип преобладания зла. Например, очень распространенная предельно общая модель людей сводится к утверждению «все люди — сволочи», чуть более мелкие модели — «все женщины — стервы», «все мужчины — подлецы». Бывают и противоположные мнения, идеализирующие те или иные группы людей. Например, «все мы, женщины, во всем совершенны», «все мы, мужчины, всегда правы». То есть в групповых моделях мы чаще всего склонны принципиально ошибаться: увлекаясь чрезмерным упрощением, мы упускаем самое основное — забываем об истинной природе человека.

Именно групповые модели обычно играют роль столь желанного для сил зла «образа врага». Ведь ненавидеть, бояться, презирать гораздо проще именно далеких, малопонятных, незнакомых людей. Им легко приписать самые неприятные, отталкивающие, омерзительные черты, напрочь лишая их всего человеческого. И жизненный опыт не сможет быстро разрушить этот образ врага. Примеров можно привести массу: жители другой страны, сторонники другой религии, люди другой национальности, члены тайной организации (действительно существующей или мнимой). Интересно, что при близком знакомстве с кем-нибудь из «врагов», когда становится яснее его сложная сущность, мы обычно стремимся убедить себя в том, что он является всего лишь исключением из общего правила. И то хорошее, что мы замечаем в этом представителе враждебной группы, мы не спешим распространять на группу в целом. Например, самый фанатичный и нетерпимый мусульманин вполне может в обычной жизни дружить с христианином или индуистом, а те могут дружить с ним. Белый расист может вполне терпимо относиться к некоторым своим знакомым неграм, а любой антисемит —привести пример «хорошего человека, хоть и еврея». Во время войны нередки случаи искренней привязанности к захваченным в плен солдатам противника, хотя ненависть к врагам в целом от этого ничуть не уменьшается.

Понятно, что далеких и незнакомых людей гораздо проще представить себе совершающими зло, чем людей близких или просто знакомых. Например, хозяин обворованной квартиры никак не может представить себе, что вероятный виновник кражи — его хороший приятель, который легко мог изготовить себе копию ключа и знал, где что лежит, и когда хозяев нет дома. Значительно легче нарисовать себе образ хитрого профессионального вора, который полжизни провел в тюрьме, немыслимым путем смог проникнуть в квартиру и быстро забрать все ценности, не оставив никаких следов. Точно так же многие люди, близко знавшие кровавых диктаторов или бездарных правителей, очень тепло и абсолютно искренне отзываются о своих встречах с ними, не верят никаким обвинениям в их адрес, пишут хвалебные воспоминания о них. Даже если эти люди признают существование недостатков во времена правления своих кумиров, настоящими виновниками они считают некое таинственное враждебное окружение или происки неизвестных вредителей. Зато те, кто никогда не встречался с каким-то правителем, легко соглашаются признать за ним даже самые невероятные грехи.

Модели людей, как индивидуальные, так и групповые, мы создаем обязательно, сознаем мы это или нет, хотим мы этого или нет. Главное состоит в том, чтобы при создании и доработке всех этих моделей не забывать о глубинной сути всех людей, о добре и зле, присутствующих в каждом человеке. Тогда мы сможем избежать основной ошибки: не будем ни идеализировать людей, ни демонизировать их.

Вообще одно из самых распространенных и опасных заблуждений состоит в том, что злом объявляется человек. То есть не какой-то абстрактный, а вполне конкретный человек, совершающий те или иные поступки, имеющий те или иные убеждения, говорящий те или иные слова. Причем никакого другого зла сторонники подобного подхода обычно просто не признают. В результате борьба со злом подменяется борьбой с человеком, людьми, а уничтожение людей воспринимается как уничтожение зла. Ведь это так просто: есть человек — есть зло, нет человека — нет зла. И достаточно убить всех злых людей, чтобы наступил рай на Земле, вечное счастье и довольство для всех остальных. А если будут появляться еще злые люди (то есть зло), их тоже надо вовремя выявлять и безжалостно уничтожать, чтобы не портили жизнь остальным.

Согласно зороастрийскому учению и другим религиям светлого направления, человек никогда не может быть злом. Он может быть пораженным злом, может служить злу, может быть даже слепым исполнителем воли зла. Но никак не самим злом. Все мы с рождения несем в себе зло, все мы можем в течение жизни увеличить или уменьшить количество зла в себе, но никто не способен даже при большом желании стать полноценным злом. Любой человек всегда остается творением Бога, у него всегда есть дух, который в принципе не может быть поражен и уничтожен злом. Даже полностью порабощенного злом человека в конце концов ждет очищение и спасение. Поэтому объявление человека злом — это всегда ложь, с которой необходимо бороться. И уничтожение каких бы то ни было людей никогда не может считаться самоцелью, никогда не может принести безусловную и однозначную пользу миру в целом и остающимся людям в частности. Даже лишение жизни закоренелых преступников может быть признано допустимым только с очень большими оговорками. Например, оправданным будет их уничтожение в момент совершения ими тягчайшего преступления.

Говоря о групповых моделях людей, нельзя не упомянуть об одном очень интересном современном мифе, который можно назвать мифом о профессионалах. Согласно ему, существуют некие группы людей, которые знают все о каких-то областях нашей жизни, которые легко и просто могут сделать в своей области все что угодно и никогда не ошибаются. Стоит нам услышать, что кто-то является профессионалом, и мы сразу же начинаем преклоняться перед ним, ловим каждое его слово и ждем от него настоящих чудес. Это типичный пример приписывания словам смысла, на самом деле не присущего им. Во всех подобных случаях достаточно понять истинный смысл слова, и многие заблуждения отпадут сами собой. Ведь что такое профессионал? Строго говоря, это человек, который за свою работу получает деньги, который занимается ею не ради собственного удовольствия, а ради материального вознаграждения, так как других источников дохода у него нет. Правда, иногда термин «профессионал» подразумевает определенный уровень полученного образования по данной специальности. Но это опять же ничего не говорит о том, насколько хорошо данный человек усвоил то, чему его учили, о том, насколько верны полученные им знания, и о том, как он их применяет на практике. Если следовать таким определениям, то становится понятным, что вполне возможны тупые профессионалы, профессионалы-халтурщики, профессионалы-недоуч­ки, наконец, бесполезные профессионалы.

Более того, все серьезные и зачастую непоправимые ошибки во все времена делаются именно профессионалами. И всем недостаткам нашей жизни мы опять-таки обязаны именно им. Самоуверенность профессионалов, основанная на большом опыте и на абсолютизации своих знаний, порой толкает их на такие ошибки, которые никогда и ни при каких условиях даже не пришли бы в голову ни одному любителю или просто постороннему человеку, дилетанту. К тому же дилетантам обычно просто не доверяют важных дел, предпочитая их ошибкам ошибки профессионалов. Например, профессиональный слесарь-сантехник вполне может поставить старую и ржавую водопроводную трубу, так как он уверен, что она вполне способна прослужить еще несколько лет. Профессиональные атомщики уверенной рукой могут подвести АЭС к взрыву, совместив столько различных нарушений, сколько не предусмотрено никакой теорией. Профессиональные космонавты могут самоуверенно бросить недокрученные винты, что приведет к разгерметизации корабля. Профессиональные врачи уверенно и ловко вырезают человеку здоровый орган, да еще и забывают у него в животе пинцет. Профессиональный электрик храбро берется руками за провода, между которыми напряжение 220 вольт. Профессиональный шофер смело едет на красный свет, так как раньше ему это неоднократно сходило с рук. Профессиональный строитель небрежно заделывает щели и трещины в стенах, ведь с него спрашивают только за внешний вид и скорость работы. Так что для преклонения перед всеми подобными профессионалами нет никаких реальных оснований.

Миф о профессионалах держится на двух основных подпорках.

С одной стороны, практически всем нам свойственно стремление к идеалу, к чему-то прочному, настоящему, лишенному любых, в том числе и наших собственных недостатков. И в качестве такого идеала часто выступают другие люди. Это напрямую связано с идеологией прогресса, ставящей человека на место Бога. Нам хочется верить, что все происходящее доступно пониманию человеческого разума, что все имеет разумное (с нашей точки зрения) объяснение. Мы согласны признать свою собственную неспособность объяснить мир, но совершенно не желаем признать, что нет таких людей, которые могли бы нам в этом помочь. Причем люди эти способны, по нашему мнению, не только объяснить мир, но и изменить его в нужном направлении. Пусть мы их даже никогда не встретим, пусть мы о них даже никогда не услышим, но они обязательно существуют, потому что человеку, как всем известно, доступно все. Несмотря на свою ложность, вера эта очень крепка, поколебать ее не могут никакие заверения в том, что абсолютно логично и полно объяснить какое-то явление или событие невозможно, что это в принципе не под силу человеку. В крайнем случае, мы готовы признать, что объяснение будет доступно нашим далеким потомкам, но все-таки людям. А так как информацию о будущем проверить невозможно, разоблачить это заблуждение совершенно нереально.

Что характерно, идеальными мы склонны считать людей, с которыми сами не соприкасаемся вовсе или соприкасаемся очень редко. Ведь реальность обычно быстро развенчивает любые идеалы. Например, люди, не имеющие отношения к науке, часто благоговеют перед всеми учеными. Ученые в свою очередь могут преклоняться перед всеми музыкантами, художниками, поэтами. Эти последние могут идеализировать, к примеру, всех врачей. И такие цепочки взаимной идеализации могут быть бесконечно длинными. Даже когда мы сталкиваемся с явными ошибками профессионалов, мы склонны обвинять их в недостаточном профессионализме и твердо верим, что настоящий профессионал никогда бы не допустил подобного промаха. Однако те люди, которые имели возможность близко познакомиться с какой-то областью жизни, обычно быстро теряют трепетное отношение к работающим в ней профессионалам. Например, врачи довольно трезво оценивают своих коллег (правда, бывает, что идеализируют специалистов из смежных областей медицины). Научные работники вовсе не считают бесспорными авторитетами всех, кто имеет даже самые высокие научные степени. Миф не выдерживает столкновения с действительностью, он живет только до тех пор, пока его не подвергают сколько-нибудь тщательной проверке. В этой связи можно упомянуть об искреннем удивлении одной девушки, несколько лет проработавшей лаборантом в научном институте, когда она вдруг услышала на каком-то заседании: «Именно мы, ученые, должны сделать все...». Мифический, светлый, идеальный образ настоящих ученых слишком сильно расходился с окружавшими ее реальными людьми, называющими себя учеными.

С другой стороны, профессионалы обычно делают все возможное, чтобы в глазах окружающих людей выглядеть действительно достойными уважения. Для этого проводятся специальные пресс-конференции, выставки, смотры, праздники, показательные выступления, для этого пишутся статьи и популярные книги, то есть пропаганда тоже поставлена вполне профессионально. Пыль в глаза пускается обычно довольно успешно, но работа от этого лучше не делается, а ошибок не становится меньше. Например, специальные подразделения по борьбе с террористами очень эффектно демонстрируют свое умение на учениях, но в реальности вместе с террористами часто бессмысленно гибнут как заложники, так и сами сотрудники этих подразделений. Солдаты на маневрах показывают прекрасную боевую и тактическую подготовку, но в реальных конфликтах оказываются совершенно беспомощными. Новейшие разработки, демонстрирующиеся на технических выставках, порой так и остаются в единственном экземпляре, так как оказываются никому не нужными или невыгодными в применении. Уникальные хирургические операции, о которых громко трубит пресса, так и остаются уникальными, никак не влияя на общее плачевное состояние реальной медицины. Короче, реклама остается рекламой, а жизнь — жизнью.

И больше всего преклоняются перед теми профессионалами, встреча с которыми трудна или вообще невозможна. Например, перед теми, кто работает на сверхсекретных предприятиях, в других странах (чем дальше, тем лучше), перед далекими предками или далекими потомками, наконец, перед гипотетическими жителями других планет. Им мы согласны приписать возможности творить любые чудеса, воплощать в жизнь любые наши фантазии. На этом, собственно, и строится вся кино- и литературная фантастика. Независимо от выбранных героев основная идея остается все той же — человеческому разуму доступно все, перед истинными профессионалами нет и не может быть никаких преград. Хотя на самом деле все совсем не так просто.

Хуже всего, когда человек начинает искренне считать таким идеальным профессионалом самого себя, включая себя в идеальную групповую модель. Это уже плохо характеризует его способность объективно оценивать действительность, отделять иллюзию от реальности. Поэтому такому самоуверенному профессионалу не стоит доверять никакого значительного дела.

На любую проблему, на любое дело надо стараться сохранять в себе два взгляда: с точки зрения высших ценностей и с точки зрения среднего человека, обывателя. Может показаться странным, но довольно часто эти точки зрения совпадают. Именно такой подход позволяет каждому из нас оставаться полноценным человеком, не становиться служителем иллюзии, лжи, удерживаться от многих страшных грехов. Хуже всего, когда человек начинает судить о средних людях и о высших ценностях с точки зрения какой-нибудь проблемы, какого-нибудь дела, какой-нибудь идеи, идеологии. Именно это свойственно многим профессионалам. Они довольно часто считают, что «серая масса» не понимает своего счастья и поэтому всячески препятствует развитию их любимого дела. Поэтому ее можно и нужно обманывать или даже насильно заставлять идти к светлому будущему. Те же профессионалы нередко полагают, что вечные ценности подлежат обязательной переоценке исходя из последних достижений их профессии. Иначе они перестанут отражать изменившуюся реальность. Результатом этого может быть только одно — разрушение мира, насилие над людьми, над природой.

И еще о профессионалах.

Какого человека сейчас принято считать самым умным, мудрым, компетентным во всех жизненных делах? Кого чаще всего спрашивают, что он думает о политике, воспитании детей, религии, нравственности и о многих других проблемах? Правильно, того, кто много знает в какой-то специфической области, кто добился в этой области заметных результатов и всеобщего признания. То есть профессионала. Специфика области при этом не имеет особого значения. Это может быть наука (физики, химики, биологи и т.д.), это может быть культура (писатели, художники, режиссеры, актеры и т.д.), это могут быть финансы (банкиры, биржевики, и т.д.). Предполагается, что раз такие люди смогли освоить свою область, им автоматически стало известно что-то такое, что недоступно всем остальным. Оправдывается это ожидание далеко не всегда. Зачастую подобные люди оказываются очень ограниченными, не имеющими ни малейшего представления не только о мире в целом, не только о реальной жизни своих сограждан, но даже о смежных областях. Их можно сравнить с кротами, каждый из которых прекрасно изучил свой участок земли вплоть до значительных глубин, но никогда не сможет увидеть горизонта, не сможет подняться над землей и понять свое место на ней.

Конечно, заметные результаты в выбранном деле тоже кое-что значат. Наверное, это одно из самых необходимых условий для того, чтобы считаться действительно умным человеком. Но никак не достаточное. Как хорошо сформулировал Монтень, хорошо организованный ум гораздо ценнее хорошо наполненного ума. На практике же очень часто уважение и поклонение вызывает именно хорошо наполненный ум. И наполнение это относится обычно к какой-то узкой области. Причем в наше время всевозрастающей специализации эта узкая область может быть знакома всего лишь нескольким сотням людей на Земле. Но совершенно естественно, что чем больше ум наполнен, тем меньше в него может уместиться новой информации, тем меньше он склонен обращать внимание на то, что не относится к узкой специализации, тем меньше у него возможностей для глобального синтеза. Когда же ум хорошо организован, он может делать глубокие и универсальные выводы даже при не слишком большом объеме знаний.