Идея равенства всех людей во все времена привлекала к себе пристальное внимание. Более того, именно эта идея лежала в основе целого ряда идеологий, которые оказали огромное влияние на ход мировой истории. Ради нее были отданы многие миллионы жизней. Но существует ли оно, это самое равенство? Может быть, это не более чем сказка, вымысел, не имеющий никакого реального содержания?

Понятие равенства довольно многозначно, под равенством разные люди часто подразумевают совершенно различные вещи. Равенство может быть в общественном положении, в юридических правах, в собственности, в личных способностях, во вкусах и пристрастиях и т.д. Но сначала мы поговорим о равенстве в наиболее употребительном смысле, а именно о том, которое противостоит таким всем знакомым понятиям, как общественное неравенство и эксплуатация человека человеком, то есть о социальном, общественном равенстве.

Обратим внимание, что страстными проповедниками такого общественного равенства всегда выступают те, кто призывает к разрушению, насильственному переделу существующих порядков. Они исходят из того, что изначально, от природы все люди равны, поэтому любое общественное неравенство представляет собой зло, которое надо уничтожить. В подобных призывах к разрушению, кстати, кроется большое противоречие. Ведь если все люди от рождения равны, то почему подавляющему большинству необходимо настойчиво разъяснять и упорно навязывать эти самые идеи равенства, порой и насильно? Если кто-то один додумался до того, что реального общественного равенства нет, но его обязательно надо установить, а остальным это даже в голову не приходит, то данное обстоятельство уже само по себе отрицает существование природного равенства. Правда, проповедники общественного равенства обычно и не заходят так далеко, чтобы считать самих себя равными всем остальным. Обычно подразумевается, что осознавшие в конце концов свое изначальное равенство люди в благодарность за то, что их просветили, сделают первых теоретиков равенства своими вождями, руководителями, духовными лидерами. То есть поставят их на место тех, кто раньше всеми силами препятствовал установлению столь желанного равенства.

Как это ни парадоксально, реальное движение к общественному равенству неизбежно сопровождается ростом неравенства. С самого начала любые призывы к равенству рассчитаны на тех, кому живется тяжелее, чем остальным. Пусть даже таких людей не слишком много. При этом подразумевается, что после установления равенства им может стать только лучше. А хуже будет тем, у кого сейчас все есть. То есть получается парадокс: идея установления равенства с самого начала разделяет людей, стравливает их между собой. В случае же победы сторонников равенства появляются еще и новые проблемы. Сначала необходимо подавить, а то и просто уничтожить тех, кто прямо поддерживал прежнее неравенство. Затем надо ограничить в правах тех, кто недостаточно активно боролся за равенство. После этого надо разобраться среди своих, выяснить, кто больше сделал для достижения равенства, кто правильнее понимает равенство. Самые достойные должны получить больше прав, возможностей, имущества, а тех, кто им мешает, лучше изолировать. И в результате можно уже опять начинать призывать к равенству, но уже с точки зрения тех, на чью долю равенства не хватило.

Из истории известно, что ни одно общество, положившее в свою основу идею полного равенства, не было достаточно устойчивым, внутренне органичным, непротиворечивым. Установленное равенство, пусть даже и не для всех людей, а для большей их части, постоянно требовало мощного репрессивного аппарата для своей защиты. Естественно, насилием всегда держались и те государства, в основе которых было резкое неравенство, но там-то все ясно: когда одни люди хотят безраздельно распоряжаться другими, когда у одних есть все, а у других ничего, то это обязательно вызывает протесты. Но государства всеобщего равенства обычно вынуждены уделять ничуть не меньше внимания защите своего устройства. То есть равенство почему-то всегда требует насилия. Но если это равенство не провозглашенное, не мнимое, а действительно существующее от природы, то оно не должно вызывать никаких возражений со стороны равных людей. Если все люди на самом деле равны, то общество, основанное на равенстве, должно быть самым устойчивым, и насилие ему вообще ни к чему. Видимо, все не так просто.

Может ли вообще быть установлено реальное равенство людей в обществе, когда все мы так по-разному смотрим на то, что нам хотелось бы получить, и то, что мы готовы за это отдать, чем пожертвовать? Кто-то готов работать день и ночь для того, чтобы получать большие деньги и приобретать все новые и новые вещи. Другой согласен жить более чем скромно, но хочет, чтобы у него было как можно больше свободного времени. А для третьего самое главное — возможность заниматься любимым делом, ради чего он готов отказаться как от достойного вознаграждения, так и от свободного времени. Один человек хочет, чтобы ему постоянно указывали, что ему надо делать, другой сам хочет руководить людьми, а третий не желает иметь ни начальников, ни подчиненных. Часть людей рассматривает собственность как залог личной свободы, а другая часть, наоборот, как источник личного закрепощения. То есть, пытаясь ввести полное общественное равенство, стремясь подогнать всех под один и тот же стандарт, установить для всех одинаковые правила жизни, мы обязательно кого-то ущемим, а для кого-то создадим более благоприятные условия. Можно ли считать достигнутый порядок настоящим равенством? Ведь одни будут более счастливыми, а другие более несчастными. Внешнее равенство обернется внутренним неравенством, большим внутренним напряжением. А скорее всего, ущерб будет нанесен абсолютно всем, так как люди многогранны, имеют множество интересов, взглядов, желаний. Удовлетворить полностью все потребности даже одного человека очень непросто, тем более нереально сделать полностью счастливыми многих людей. Но самое главное состоит в том, что при внедрении равенства обычно исходят не из нужд реальных людей, пусть даже и немногочисленных, а из искусственно сконструированных идеалов, имеющих к реальности довольно слабое отношение. Так что вероятность, что ущемлены будут все, еще более возрастает.

Кстати, об идеалах. Всем известен лозунг идеального общественного строя: «От каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Многие считают его вершиной человеческой мудрости, пусть и недостижимым, но все-таки очень заманчивым идеалом полного равенства. Мол, я отдаю обществу то, что могу, и получаю от него то, что хочу. Но попробуем чуть подробнее разобраться в том, к чему призывает данный лозунг, какие конкретные пути можно предложить для его реализации.

Способностей у каждого человека великое множество. Практически любой, даже самый выдающийся человек может, к примеру, таскать мешки, рыть канавы, подметать улицы, валить лес. Практически любой, даже умственно неполноценный человек может также перекладывать бумаги на столе и подписывать или не подписывать их, поднимать руку в нужный момент голосования. Означает ли это, что в предлагаемом идеальном обществе от каждого из нас будут требовать полной реализации всех наших способностей? Что, например, ученых, врачей, учителей будут в свободное время посылать колоть лед на дорогах или работать на рудниках? Ведь они же на это способны — значит, нечего увиливать. Или, может быть, чернорабочим, дворникам, грузчикам будет регулярно предоставляться возможность посидеть в парламенте, проголосовать за законы, подписать государственные бумаги? Они тоже справятся, дело нехитрое. В крайнем случае поставят крестик вместо своей подписи. Не забудем также и о том, что практически каждый человек способен на то или иное преступление (другой вопрос, совершает ли он его реально). Так, может быть, и эти способности ему следует реализовать? Ведь общество должно взять от человека все, хочет он того или нет. А любые нереализованные способности — это прямой ущерб обществу.

Можно, конечно, возразить, что от человека потребуются не все его способности, а только те, которые наиболее полезны в данный момент обществу. Но где гарантия, что текущие общественные интересы совпадут с интересами человека или даже с общими законами мира? Где гарантия, что какой-нибудь потенциальный гений обязательно сможет проявиться, не загубит свой талант? Например, может случиться так, что великий композитор будет в интересах общества сортировать мусор на помойке, а гениальный художник — мыть грязную посуду в столовой. Кстати, вполне возможно, что в это же самое время общество обяжет быть композитором или художником, будет настойчиво учить на инженера или писателя как раз тех людей, которые на самом деле не способны хорошо выполнять ничего, кроме примитивной физической работы.

Можно также возразить, что от каждого человека потребуется все, на что он способен, и что в то же время полезно обществу. Но это тоже нелепость. Ведь очевидно, что одно и то же время, одни и те же силы можно потратить вовсе не равноценными способами. Например, усталость человека не слишком зависит от характера труда, приведшего к этой усталости. Интенсивная умственная деятельность утомляет ничуть не меньше интенсивной физической работы. И утомление это снимается только отдыхом, бездействием, расслаблением, а вовсе не сменой занятий, как считают некоторые. И время, потраченное на какую-то одну работу, тем самым безвозвратно теряется для другой работы. Поэтому все свои способности ни один человек не может реализовать в принципе, как бы он этого ни хотел сам, и как бы этого ни требовали от него другие, как бы это ни было нужно обществу. От человека могут потребовать применения вовсе не тех его способностей, которые наиболее у него развиты и которые он хотел бы реализовать, а на желанную, интересную и полезную для него работу уже и не останется сил.

Кстати, довольно широко распространено убеждение, что принудительный труд в принципе не может быть высокопроизводительным. Почему же? Еще как может. Именно с помощью принудительного труда с огромной скоростью вырубались вековые леса, выкапывались длиннющие каналы, строились железные дороги и заводы-гиганты. Никакими другими средствами такой производительности достигнуть просто невозможно. Дело в другом. Принудительный труд крайне редко бывает по-настоящему качественным, зато очень часто бывает бессмысленным. И вырубленный лес гниет без дела, канал оказывается слишком мелким и несудоходным, железная дорога — никому не нужной, а завод возводится за тысячи километров от сырья и потребителей. С помощью принудительного труда довольно удобно разрушать, но практически никогда не удается создать что-то принципиально новое и при этом безусловно полезное. И, как правило, принудительный труд не приносит человеку ни удовлетворения, ни, тем более радости.

Но вернемся к принципу равенства, остановившись теперь на потребностях. Какие, собственно, потребности каждого человека предлагается удовлетворять в «идеальном» обществе? Первоочередные, минимальные, максимальные, разумные, жизненно необходимые или вообще любые? В реальной ситуации наши потребности формируются исходя из соотношения наших желаний и наших возможностей. В идеале же, видимо, предполагается, что будут исполняться любые наши желания, даже самые фантастические и бессмысленные. К чему это приведет, к каким нелепостям и каким конфликтам, нетрудно себе представить. Кому-то, например, потребуется, чтобы постоянно светило солнце, а другому, наоборот, захочется дождя. Кто-то пожелает, чтобы на улице было тепло, а другому захочется бодрящего морозца. А если все захотят иметь золотые дома, усыпанные бриллиантами? Ведь это так красиво и удобно... 

Можно возразить, что ко времени установления идеального общества люди станут более скромными, менее требовательными. Однако вся известная нам история показывает, что происходит, скорее, обратный процесс: потребности постоянно растут опережающими темпами и становятся все изощреннее. К тому же никакое общественное устройство не делает человека как такового ни лучше, ни хуже. При любом общественном строе остаются не только все добродетели, но и все пороки, в том числе и такой порок, как зависть, которая в принципе не терпит никакого ограничения потребностей. Кому-то обязательно захочется, чтобы у него было больше, богаче, вычурнее, чем у всех соседей. Так удовлетворять ли эти потребности?

Наконец, можно возразить, что потребности людей, подлежащие удовлетворению, будут определяться обществом. То есть, надо так понимать, государством, назначенными для этого чиновниками. Они будут соизмерять возможности общества с суммарными потребностями граждан и решать, что кому дать. Значит, работать надо в соответствии со всеми своими способностями, а получать только то из требующегося, что кто-то сочтет нужным тебе выделить? Но можно ли это назвать настоящим распределением по потребностям? Не приведет ли это к полному равенству в потреблении при сильном неравенстве в труде? А если у кого-то потребностей очень мало, он все равно должен выкладываться до предела, отдавать все, что может, обществу? С другой стороны, человек, отдача от которого мала, будет иметь столько же, сколько остальные? Но равенство ли это? Получается, что провозглашенный идеал рассыпается даже от легкого прикосновения к нему. А ведь многие люди готовы были, да и сейчас готовы отдать за него свои или, что предпочтительнее для них, чужие жизни.

Равенство в обществе быть должно, но только в той же мере, в какой оно установлено Творцом в нашем мире. Прежде всего, надо обеспечить равенство людей в возможностях выбора своего пути, то есть на начальном этапе жизни. Например, все люди должны иметь равные права в выборе и получении образования и профессии. Равенство должно быть в оценке результатов, достигнутых человеком, то есть на конечном этапе. Но здесь оно может быть и не всеохватывающим. То есть необходимо поощрение особо выдающихся людей и наказание тех, кто серьезно нарушает законы. При этом как поощрение, так и наказание должны быть равными для всех людей независимо ни от чего, кроме самого достигнутого результата. Например, тот, кто хорошо овладел наиболее нужной для людей профессией, должен жить в достатке и почете. Кто совершил преступление, должен быть изолирован от общества. А на всех промежуточных этапах, лежащих между началом и концом, никакого равенства не может быть в принципе. Например, если кто-то не может освоить выбранную профессию, его не надо тянуть, приравнивать к остальным. Если человек желает жить за чужой счет, не хочет честно трудиться, мешает жить окружающим, его не стоит приравнивать к остальным, тем более ставить над другими. Если кто-то демонстрирует выдающиеся способности, его не надо давить, заставлять быть таким как все.

Реального и полного общественного равенства можно добиться, только лишив людей всего истинно человеческого. То есть, отняв у них свободу выбора, свободу самовыражения, свободу творчества, заставив их не думать ни о чем другом кроме элементарного выживания, кроме простейших физиологических надобностей. Идеалом такого равенства может служить концентрационный лагерь, где все выполняют одну и ту же тяжелую работу и получают за нее одну и ту же скудную еду. И никакие индивидуальные особенности, никакие личные способности в этом случае никого не интересуют и не могут найти никакого применения. Но в этой ситуации для поддержания равенства среди заключенных совершенно необходима вооруженная охрана, которая, конечно же, находится на привилегированном положении. То есть полное равенство можно установить только насилием и только для выделенных групп людей, пусть даже и составляющих большинство населения страны. И как только насилие ослабляется или вовсе исчезает, сразу же выявляется скрывавшееся ранее неравенство во взглядах, склонностях, целях, допустимых средствах и т.д.

Могут ли все люди думать одинаково, иметь одно и то же мнение? Конечно, могут, но только в том случае, когда мысль, приходящая им в голову, предельно простая, очевидная, не требующая сколько-нибудь выдающихся способностей. Но на редких совпадениях взглядов нельзя строить общество, глупо рассчитывать, что вся общественная жизнь потребует только таких решений, которые очевидны каждому. На эту тему есть замечательная индийская сказка.

Один раджа как-то заспорил со своим визирем о том, могут ли все люди, такие разные и непохожие друг на друга, думать совершенно одинаково. Долго они спорили и в конце концов решили проверить. Раджа повелел огласить свой указ: ближайшей ночью все жители города должны принести кувшин

молока и вылить его в бассейн около дворца. Вечером слуги раджи выпустили из бассейна воду и натянули в нем недалеко от дна белое полотно. Как только стемнело, тысячи людей с кувшинами в руках потянулись к дворцу. Каждый подходил к бассейну, видел, что он заполнен чем-то белым, и выливал туда свой кувшин. Утром раджа и визирь пришли к бассейну, и раджа приказал снять полотно. Бассейн до краев был полон кристально чистой водой. Ведь каждый человек подумал, что его кувшин воды будет незаметен среди тысяч кувшинов молока, принесенных другими людьми.

До сих пор мы говорили о равенстве, так сказать, в общественном смысле. Не меньше, наверное, спорят о равенстве способностей, которые надо только правильно выявить и развить. Многие известные педагоги прямо заявляют, что все дети гениальны, и смело берутся доказывать это на практике. То есть имеется в виду, что если все педагоги будут правильно учить детей, то буквально все люди в скором времени станут как минимум талантливыми, а то и гениальными. Правда, хотя бы о первых результатах такого обучения и воспитания что-то не слышно. Воспитанники этих педагогов могут удивлять своей открытостью, отсутствием зажатости, верой в свои силы, большим объемом знаний и умений, но все-таки не талантами. Только очень пристрастный человек может заметить искры таланта в любых их рисунках и стихах, услышать признаки гениальности в сочиняемых ими музыкальных пьесах, объявить уникальными способностями уверенную работу на компьютере. Всем остальным людям сразу же становится ясно, что нашествие гениев и талантов нам пока еще не грозит.

Существует очень популярная формула: «Талант — это десять процентов дарования и девяносто процентов труда». Красиво, ничего не скажешь. Но всегда ли верно? Признавая эту формулу, не принижаем ли мы талант? Не рискуем ли загубить дарования? Ведь из нее следует, что в основном все определяется трудолюбием, усидчивостью, работоспособностью, а десять процентов дарования едва ли стоят того, чтобы о них серьезно говорить. Поэтому вполне можно принимать в институты по результатам экзаменов, выявляющих всего лишь достаточный уровень памяти и старательности человека, но совсем не требуемое для специальности дарование. Дальше надо теми или иными путями заставить студентов серьезно относиться к учебе, трудиться день и ночь, и выпуск поголовно талантливых специалистов нам обеспечен. Они умеют много трудиться, следовательно, девяносто процентов таланта у них уже есть. Но в действительности по-настоящему талантливых людей можно пересчитать по пальцам. И многие из них, как ни странно, совсем не отличаются выдающимся трудолюбием, усидчивостью, дисциплиной. Тем не менее они буквально на ходу решают задачи, над которыми годами могут работать большие и трудолюбивые коллективы. Их десять процентов дарования оказываются почему-то значительно весомее девяноста процентов труда основной массы людей.

Наверное, правильнее сказать так: уровень таланта, его качество определяются исключительно дарованием и ничем больше. От труда же зависит только то, насколько интенсивно это дарование проявляется, сколько задач сможет решить человек в течение жизни. Впрочем, зависит не прямо и далеко не всегда. Труд, пусть даже и круглосуточный, никогда не заменит дарования, а дарование вполне может не только заменить труд, но и добиться того, что никакому труду не под силу. Примером могут служить все те же талантливые дети, которых никто не заподозрит в многолетнем и упорном труде. Примером могут служить и те, кто, несмотря на интенсивный и подрывающий здоровье труд в течение долгих десятилетий, не создают ничего выдающегося, действительно талантливого. Более того, для полного раскрытия таланта порой очень нужно самое настоящее безделье, отключение от всякой работы, любого труда, так как человеку необходимо внимательно прислушаться к себе, понять свое высшее предназначение.

Так что рассматриваемая формула не слишком верна. Впрочем, ее автора и сторонников понять можно: она провозглашает, что собственная заслуга самого человека во всех его достижениях гораздо больше, чем вклад того, что ему дано свыше. Это льстит самолюбию талантливого человека и призывает тех, кто лишен таланта, всего лишь побольше трудиться для достижения любых желаемых результатов. Всех талантливых людей она автоматически объявляет фантастически трудолюбивыми, а всех, кто лишен талантов, — попросту ленивыми, недостаточно старательными.

Кстати, довольно нелепо требовать от талантливого человека, чтобы он побольше работал, постоянно создавал все новые шедевры. Он при всем желании не может выдать больше того, что ему дано, больше того, что ему приходит свыше. Любые усилия сверх необходимого могут, конечно, привести к созданию каких-то новых произведений, но печати таланта на них, скорее всего, не будет. Примеров этому существует множество, ведь даже у самых талантливых людей встречается откровенная халтура, которую, впрочем, многие критики спешат объявить еще одной гранью таланта. Бывает, что вдохновение посещает человека очень редко, на краткие периоды. В это время отдача, производительность труда может быть просто поразительной. Но затем наступает период застоя, кризис, когда совершенно бесполезно заставлять себя делать что-нибудь подобное созданному в период вдохновения. При этом талантливый человек становится таким же, как все, он может делать только то, что доступно большинству. Обвинять его в лени, неумении сконцентрироваться, считать это капризом, требовать напряженного труда совершенно неправильно. Талант никогда до конца не принадлежит человеку целиком, никогда полностью не подчиняется ему. Поэтому кризис надо просто пережить, нужно дождаться следующего подъема, вдохновения, озарения. А если их больше не будет, это тоже не трагедия, это вполне нормально. Следовательно, надо дальше жить без таланта, как живут миллионы людей, и быть благодарным Богу за тот дар, который был получен, пусть и не навсегда, а на время.

Талант порой существует как бы независимо от личности человека, которому он принадлежит. Поэтому нередки случаи, когда далеко не самые светлые, чистые, безгрешные люди создают действительно талантливые произведения, отражающие гармонию мира. Даже самые тяжелые пороки, которыми бывает одержим талантливый человек, иногда никак не могут повредить таланту, не в силах осквернить плоды таланта. Поэтому не стоит жестко связывать творчество человека с его личностью. Такая связь вполне возможна, иногда она действительно совершенно очевидна, но, если иметь в виду по-настоящему гениальных людей, полное соответствие дара и личности просто невозможно. Ведь до конца чистые люди практически никогда не встречаются на Земле, а прекрасные, совершенные, идеальные произведения тем не менее создаются.

Человек, как правило, не может управлять своим талантом, зато талант довольно часто управляет человеком, прямо вынуждая его заниматься творчеством. Известны многочисленные случаи, когда поэты, композиторы, художники бросали все дела, буквально отключались от всех бытовых забот, даже вскакивали среди ночи, чтобы записать пришедшие стихи, музыку, зарисовать сюжет картины. Приходящее благодаря таланту вдохновение прямо заставляет человека творить, он не в силах противостоять этому, не может не создавать новых произведений. И именно такие произведения, созданные не по своей воле, отмечены обычно печатью гениальности.

Довольно популярно мнение, что талант генетически обусловлен. Однако все поиски «гена гениальности» ни к чему не привели и вряд ли приведут. Древние арии не зря сравнивали талант, высшую отмеченность (как они говорили, хварну) со вспышкой молнии, яркой, неожиданной и непредсказуемой. Талант может открыться в раннем детстве, но может появиться и в глубокой старости. Талант может проявиться у человека, родители и все предки которого ничем выдающимся не отличались. А в семье талантливых родителей все дети могут быть ничем не примечательны, подтверждая известную пословицу «на детях природа отдыхает». Талантливым может быть всего один ребенок из десяти имеющихся в семье. Гениальные дети гениальных родителей — это все-таки исключения из правил, причем часто эти исключения создаются искусственно с помощью авторитета родителей, искусственно проталкивающих своих посредственных детей в гении. Да и известные случаи исчезновения или заметного ослабления таланта также не слишком согласуются с его исключительно генной природой. Открывающийся талант часто сильно преображает человека, существенно перестраивая его привычки, характер, мировоззрение. Однако тело при этом практически никогда не меняется. Это тоже говорит в пользу прихода таланта извне, ведь подобное влияние наследственных факторов маловероятно.

Личные способности, таланты, дарования вообще довольно плохо вписываются в атеистическое, материалистическое учение о мире, которое и породило идеализацию и даже обожествление равенства. Ведь если признать, что сознание человека полностью определяется материальными факторами, в частности воспитанием, то объяснить появление многих гениальных людей никак невозможно. Уникальные способности некоторых из них проявляются в таком раннем возрасте, когда еще ни о каком определяющем влиянии воспитания говорить не приходится. К примеру, ребенок может с пяти лет уже сочинять прекрасную музыку или очень глубокие стихи. И это в то время как его братья и сестры, воспитанные теми же родителями по тем же принципам, ничем не отличаются от обычных людей. И уж совсем сложно объяснить влиянием воспитания внезапное исчезновение дара или его сильное ослабление. Например, нередки случаи, когда выявленному вундеркинду создают все условия, находят лучших учителей, а его способности вдруг начинают слабеть и вскоре исчезают. Стихи повзрослевшего поэта становятся явно слабее прежних, из них исчезают глубина и высший смысл. Поражавший всех юный математик, оканчивающий университет годам к пятнадцати, в дальнейшем становится ничем не выделяющимся научным сотрудником. А бывает и так, что талантливый ребенок сохраняет и раскрывает свой талант, несмотря ни на какие препятствия со стороны родителей и окружающей обстановки, ни на какие педагогические просчеты. Можно ли и здесь все объяснять воспитанием? Наверное, нет.

Тем не менее, миф о возможности целенаправленного воспитания гениев очень популярен. Множество людей пытаются найти единый рецепт воспитания способного, гениального человека. Именно поэтому существует огромное количество литературы о жизни выдающихся людей с особым упором на их детство, отношения с родителями, на методы учителей и наставников, встречи со знаменитостями. Но знакомство с этой литературой вовсе не добавляет ясности в данном вопросе, так как общего в них выявляется довольно мало. Даже несмотря на то, что авторы практически всегда идеализируют своих героев, их окружение и наставников.

К слову, людей, имеющих выдающиеся способности, в том числе вундеркиндов, обычно спешат объявить талантливыми и даже гениальными без достаточных на то оснований. Ведь способности далеко не равноценны, не тождественны таланту. Истинный талант — это способность отражать высшую гармонию мира, делать ее понятной всем остальным людям. По-настоящему талантливый человек, правильно распоряжающийся своим талантом, всегда выполняет функцию проводника, посредника между идеальным миром и миром реальным, служит добру, истине, гармонии. А если кто-то умеет, например, бегло играть на рояле, причем играть то, что до него никто не играл, это еще не значит, что он настоящий композитор, что все его сочинения надо обязательно сохранять и ставить в один ряд с действительно великими произведениями. Тот, кто умеет легко рифмовать строки, без усилий подбирая слова, совсем не обязательно настоящий поэт, которому подвластно с помощью обычных слов возвышать души людей. Тот, кто способен без особого напряжения покрывать холст красками или даже похоже изображать на нем отдельные предметы, совсем не обязательно истинный художник. Конечно, словами выразить суть таланта совершенно невозможно. Но один особенный признак, наверное, должен быть обязательно присущ каждому талантливому произведению: оно должно восприниматься людьми как что-то свое, давно ожидаемое, как то, что человек хотел бы сделать сам, если бы умел. Такое произведение надолго запоминается, и память о нем всегда приятна человеку, его душе. Оно не может вызывать внутреннего отторжения, разрушительных желаний, вражды, ненависти, злобы. Все это еще не гарантирует, что произведение талантливо, но без этого никак нельзя, иначе любое творчество теряет всякий смысл, его даже нельзя назвать истинным творчеством.

И еще несколько слов о талантах. Не слишком правильно считать, что способности, талант, гениальность даруются человеку свыше целиком, полностью, от начала и до конца. Ведь любой человек создан по образу и подобию Бога, в каждом из нас изначально скрыты необъятные творческие возможности. Но в некоторых людях они скрыты очень глубоко, поэтому проявить их человек не может ни какими бы то ни было собственными усилиями, ни с помощью самых выдающихся педагогов. Эта скрытость представляет собой прямой результат действия сил зла, которые получили большую власть над человеком вследствие его прошлых грехов. Ведь силы зла по своей сути являются врагами любой свободы, любого самовыражения, саморазвития, любого постижения человеком гармонии мира. А некоторым людям дается высший дар — освобождение той или иной скрытой возможности. Пусть временно, но человеку позволяется раскрыть одну из сторон своего истинного естества, продемонстрировать хотя бы малую часть того, на что способен каждый человек, освобожденный от зла, преодолевший наложенные им путы. То есть дар таланта, отмеченности, гениальности — это дар частичного освобождения человека от созданных им самим оков. Можно только догадываться, на что способен полностью свободный человек, раскрывший все свои возможности без остатка.

Так что же, никакого равенства людей не существует вообще? Конечно же оно существует, но только в совсем другом смысле, не в общественном и не в смысле способностей. Одна из главных религиозных заповедей призывает нас возлюбить ближнего своего как самого себя. Этой заповеди обычно не придают особого значения, объявляют ее недостижимым идеалом, но в действительности именно она и говорит о равенстве всех людей, созданных по образу и подобию Божьему.

Как уже отмечалось в предыдущей главе, эта заповедь подразумевает существование любви человека к самому себе, без чего совершенно невозможно любить никого другого. Конечно, это должна быть любовь к своей истинной сущности, а не к своим грехам и порокам.

А других людей надо любить как самого себя, то есть не больше и не меньше, а точно так же. То есть надо видеть в каждом человеке равного себе. Не низшего и не высшего, а именно равного. Независимо ни от чего: ни от способностей, ни от поведения, ни от степени родства, ни от возраста, ни от общественного положения. Если человек любит других меньше себя или даже вовсе никого не любит кроме себя, это ведет к тягчайшему греху гордыни. Если человек любит других или даже кого-то одного больше себя, это ведет к греху самоунижения и греху сотворения кумира, пусть и к меньшим, чем гордыня, но все-таки грехам. Любить другого — это значит стараться понимать его нужды и поступки точно так же, как и свои собственные. Это значит стараться восстановить гармонию в других, как в самом себе. Это значит четко отделять грехи окружающих от их истинной сущности, от их изначально чистого начала, никогда не отождествлять человека с тем злом, которое в нем содержится, и с тем злом, которое он несет в мир. Это значит признавать за другими право на свободу выбора и, соответственно, право на ошибку. Это значит помогать другим исправляться, очищаться, совершенствоваться. Конечно, такое отношение к людям требует от каждого из нас большой и постоянной внутренней работы и потому достигается непросто, но оно представляет собой важнейший элемент той самой истины, которая лежит в основе мира, и к которой мы так стремимся.

Что значит любить кого-то больше, чем самого себя? Это значит, что человек считает себя хуже кого-то другого. Но любой человек — это часть единого мира. А за счет чего одна часть мира может быть признана лучше или хуже другой части мира? Возможны два ответа на этот вопрос. Первый подразумевает, что «худшая» часть мира считается намертво сросшейся с какой-то частью зла и потому не может считаться равной «лучшей» части мира, от зла свободной. Второй ответ исходит из того, что зло, поразившее «лучшую» часть мира, можно не считать злом, так как оно облагорожено достоинствами той личности, на которой это зло паразитирует. Оба этих положения прямо ведут к смешению понятий добра и зла, что выгодно исключительно злу. Оба они ослабляют и разрушают мир, искажая истинные взаимосвязи его частей.

Например, человек считает себя великим грешником, слабым и ничтожным. Это значит, что он не может отделить себя от своих грехов, своего внутреннего зла, что он себя, свою истинную сущность попросту не осознает. Естественно, любить себя он не может, совершенствоваться не хочет, так как не видит в этом смысла, и потому ищет для себя идеал и точку приложения своих сил вне себя, в другом, более чистом на его взгляд, человеке. Но тогда нет никакой гарантии, что этот более чистый человек, «идеал», будет понят правильно, будет полностью отделен от своих обязательно присутствующих грехов, а они не будут объявлены добродетелями. В качестве таких «идеалов» на практике наиболее часто выступают собственные дети человека, правители и вожди, талантливые люди, реже — друзья, знакомые. Когда в непосредственной близости никого подходящего не находится, идеалом нередко объявляется какая-нибудь историческая личность. В этом случае наиболее просто вознести идеал на недосягаемую высоту, отметая как ложные любые сведения, бросающие хоть какую-нибудь тень на выбранного кумира. Результат идеализации всегда бывает один: человек останавливается в своем развитии, теряет правильные ориентиры, может быть легко обманут и использован в разрушительных целях. Замена любви к себе любовью к другому, принижение себя при возвышении другого оборачиваются злом.

Точно так же зло торжествует и тогда, когда человек любит себя больше, чем всех остальных. Только в этом случае все окружающие объединяются с их грехами, с их внутренним злом, они считаются неисправимо порочными, а собственное зло не замечается, считается вполне простительным или вообще объявляется добром. Такая ситуация встречается значительно чаще предыдущей (ведь на нее прямо работает стремление к самоуважению). И она гораздо опаснее. Ведь поклонение кумиру обычно все-таки пассивно, а служение себе, великому и обожаемому, довольно часто активно и требует постоянного самоутверждения за счет других. То есть опасно нарушение баланса между любовью к себе и любовью к другим в любую сторону, только гармония защищает от зла.

Говоря о любви к другим людям, нельзя не упомянуть об одном интересном феномене. Любовь к человеку, сочувствие ему, желание помочь почему-то наиболее часто распространяется на далеких и незнакомых людей. Например, девочка пишет в газету письмо, в котором жалуется, что родители не могут купить ей новую куклу. В течение месяца она получает несколько десятков кукол от читателей газеты. Конечно, такая помощь не может не радовать, но только с большой уверенностью можно утверждать, что совсем рядом со всеми этими людьми, возможно даже в том же доме, живут другие девочки, ничуть не менее нуждающиеся в помощи. И что же — им тоже надо писать в газету, чтобы привлечь к себе внимание? Другой пример. В далекой стране случилась беда (землетрясение, наводнение, эпидемия, неурожай или война). Сразу же возникает мощное движение по сбору всего необходимого для помощи пострадавшим, от правительства требуют решительных мер по поддержке этой страны. Казалось бы, все прекрасно. Но эта пламенная, активная и порой совершенно бескорыстная любовь почему-то резко слабеет при уменьшении расстояния. К лишениям в соседних странах те же самые помощники относятся гораздо прохладнее, ищут в просьбах о содействии какой-то подвох, а ничуть не меньшие бедствия своих сограждан они предпочитают вообще не замечать.

Видимо, во всех подобных случаях сказывается желание людей ограничить во времени свое сочувствие, сопереживание. Ведь послать далекой девочке куклу — это минутный добрый порыв, о котором потом приятно будет вспоминать, представляя себе ее безмерную благодарность. И легко можно убедить себя, что полученная в подарок кукла решит все проблемы ребенка, сделает его счастливым. А помощь соседской девочке требует длительного участия, регулярного сочувствия, больших переживаний, возможно, и страданий от неблагодарности. Вполне может оказаться, что подаренная ей кукла уже через несколько дней будет заброшена в угол и никакого особенного счастья не принесет. Точно так же приятно думать, что разовая помощь народу далекой страны моментально решит все его проблемы, что он будет вечно благодарен своим благодетелям. А рядом живущим людям сколько ни дай — все примут как должное и вскоре потребуют снова. Гораздо легче идеализировать далеких и незнакомых людей, гораздо проще кажутся их проблемы, для решения которых достаточно самой незначительной помощи.

Но любить-то надо всех людей как самого себя, независимо ни от чего. Все люди равны, так как все они сотворены Богом. И у всех есть грехи, хотим мы об этом знать или не хотим. Поэтому все они вполне могут ответить на нашу любовь неблагодарностью, равнодушием, даже злом. Но это будет продиктовано не их истинной сущностью, а их внутренним злом. Так что разочаровываться в людях из-за их несовершенства нелепо. Разочарование возможно только тогда, когда сначала было очарование, представляющее собой не что иное, как самообман, ложь о неких идеальных людях. Но еще большим самообманом, еще более опасной ложью будет порожденное этим разочарованием убеждение в том, что все люди недостойны любви, что они достойны только ненависти и презрения. Надо также учитывать и то, что наше внутреннее зло всячески мешает нам видеть истину, ведь и мы сами несовершенны. Бороться со злом нелегко, так как в случае необходимости оно легко поворачивается к нам другой своей стороной, распознать которую нам труднее, чем прежнюю. И именно любовь к себе и другим, ко всему Творению и к Творцу может оказать нам помощь в этой борьбе.

 Таким образом, истинное равенство людей — это понятие глубинное, внутреннее, можно сказать, идеальное, так как оно относится к идеальной сущности человека, которая свободна от всяческого зла, мешающего ее истинному проявлению. Поэтому истинное равенство сможет полностью восторжествовать в мире только тогда, когда мировое зло будет полностью побеждено, но никак не раньше. А до окончательной победы добра любые попытки утвердить полное внешнее, формальное равенство будут приводить только к одному — к усилению зла. И это несмотря на то, что цель многим кажется такой благой, такой справедливой и желанной. Попробуем разобраться, как установление равенства порождает зло.

Когда речь идет о немедленном установлении всеобщего равенства, то имеются в виду реальные люди, каждый из которых поражен злом. Казалось бы, это может служить еще одним весомым аргументом в пользу равенства. Но дело-то в том, что все мы поражены злом в разной степени. То есть, объявляя равенство всех людей, мы вольно или невольно утверждаем, что степень загрязнения, оскверненности человека не играет никакой роли. Хуже того, получается, что мы уравниваем в правах изначально чистую сущность человека со злом, паразитирующем на ней. Ведь формальное равенство ставит на один уровень святого и грешника, честного человека и законченного негодяя, борца со злом и закоренелого преступника. То есть предполагается, что от самого человека ничего не зависит, и как бы он ни грешил или как бы ни совершенствовался — это ровным счетом ничего не изменит, он в любом случае останется равным всем остальным. Формальное равенство предполагает также полное безразличие к тому, сохранил ли человек свою свободу или же растерял ее и стал послушным исполнителем воли сил зла, способен ли он к настоящему творчеству или же нет, имеет ли он высшую отмеченность или печать сил зла. Такое насильственное, неестественное выравнивание выгодно только злу, и немудрено, что ярыми сторонниками формального равенства выступают как раз те, кто сам сильно поражен злом, кто стремится жить за счет других людей, кому разрушение неизмеримо желаннее, чем восстановление гармонии.

Конечно, каждому человеку изначально дано все, что ему положено. Воля, чувства, эмоции, интеллект и многое другое есть у каждого. Но сила всех этих качеств, их проявленность да и степень осквернения их злом у всех различны, что и порождает огромное разнообразие характеров, способностей, наклонностей и судеб людей. Жестко уравнивать всех — это значит лишать всех свободы проявления своей индивидуальности. Все мы созданы по образу и подобию Бога, поэтому потенциальные творческие возможности во всех нас заложены поистине безграничные. Но распоряжались в прошлом и распоряжаемся в настоящем мы ими по-разному, определяя тем самым и свою уникальную судьбу, и свое уникальное место в мире. И не надо всех насильно ставить на один уровень, связывать всех единой сетью запретов и ограничений. Формальное равенство мешает развитию, самореализации каждого отдельного человека, оно консервирует сложившуюся ситуацию и тем самым делает людей беззащитными перед изобретательным и многоликим злом. К тому же спасти мир от гибели могут только праведники, пророки, чистые люди, появление и проявление которых при равенстве крайне сложно.

Любое искусственно введенное равенство предполагает ограничение человека в свободе выбора, заставляет его отказываться от своих желаний, так или иначе ведущих к выделению из общего строя. Тем самым человек лишается части возможностей, данных ему Создателем. Может показаться, что это в чем-то даже хорошо — такое ограничение будет мешать человеку совершать индивидуальное зло. Ведь известно же, что в государствах всеобщего равенства (при тоталитарных режимах) уровень преступности обычно очень низок. Но, ограничивая возможности индивидуального зла, борцы за равенство обязательно ограничивают и возможности индивидуального добра. Простейший пример. Ощутимо материально помочь ближнему может только тот, у кого есть хоть что-то свое, чем он может распоряжаться, от чего он может отказаться. Но когда вводится полное имущественное равенство, то у всех людей не остается почти ничего своего, и помочь они никому не могут. Точно так же человек, равный всем остальным, не может пожертвовать своим свободным временем, поделиться своими особыми возможностями. Не надо также забывать, что снижение уровня индивидуального зла при равенстве с лихвой компенсируется ростом зла коллективного (зависти, иждивенчества, доносительства, лицемерия, ненависти к другим странам, где равенства нет, и т.д.). Так что итоговый баланс получается явно не в пользу добра.

Искусственное выравнивание людей, продиктованное идеей равенства, может наносить прямой вред и человечеству в целом, снижая его устойчивость к проискам сил зла в самых разных формах. Научно-техническая революция сделала немало для стирания различий людей буквально во всех областях. Унифицируются не только быт, питание, одежда, достаток, но и образование, язык, привычки, мечты, представления о приличиях, наконец, мировоззрение. Кому-то покажется, что ничего страшного в этом нет, что мир идет к светлому будущему, в котором будет открытое и максимально доступное общество без границ. Но единообразие всегда неминуемо приводит к незащищенности, а жизнеспособность держится именно на разнообразии, на различиях, на границах, которые только и могут задержать распространение зла, пока оно еще существует в нашем мире.

Например, единообразие питания приводит к тому, что огромное количество людей болеет одними и теми же болезнями, вызванными недостатками именно этого питания. Ведь еще совсем недавно врачи регулярно находили группы людей и целые страны, которые не знали о тех или иных болезнях, что было связано со своеобразием их рациона и образа жизни, какими-то национальными обычаями. У них можно было чему-то поучиться, внести коррективы в свои представления о пользе и вреде тех или иных режимов питания. Сейчас таких находок стало значительно меньше, все страдают от одинаковых недугов, и помощи стало ждать неоткуда.

Другой пример — распространение по всему миру ложных религий и идеологий. Еще не так давно ему препятствовали многочисленные различия в образе мышления разных народов, их обычаях, религиях, принятых у них системах образования. Но искусственное выравнивание, ориентация на «мировой уровень», на «высшее качество» во всех областях привели к тому, что лжеучения находят миллионы последователей и распространяются подобно эпидемиям гриппа. Ведь стоит лишь лжеучению приспособиться к слабостям господствующего мировоззрения в одном месте, как его безграничному распространению уже ничто не в силах помешать. И это же относится ко всякой другой лжи — от примитивной бытовой рекламы вредных продуктов до военного психоза и стремления к насилию, от пропаганды пороков до опошления добра. Надо еще учесть и то, что непрерывно совершенствующиеся средства связи и всемирные компьютерные сети ускоряют процесс выравнивания во много раз. Так что идея равенства не так уж безобидна, она может стать одной из главных угроз существованию человечества уже в самое ближайшее время.

Существует два полярных подхода к вопросу о взаимоотношениях людей: индивидуализм и коллективизм.

Коллективизм, как известно, провозглашает, что самое главное для человека — это общество, коллектив. И свои личные интересы, желания, даже убеждения надо строить исходя исключительно из нужд коллектива, из принятых в коллективе правил и законов. И ответственность каждый из нас несет прежде всего перед тем коллективом, в который он входит. Человек сам по себе, в отрыве от коллектива ничего не значит, он слаб, глуп и не защищен от вредных внешних влияний. Его нужды, заботы имеют право на существование лишь до тех пор, пока они не противоречат коллективной идеологии. Наконец, только коллектив и можно рассматривать как основу и составную ячейку человеческого общества, признак развитости цивилизации. И только укрепление коллективных связей можно считать достойным направлением будущего развития человечества.

Несомненно, доля истины здесь есть, но, как и любой фанатизм, законченный коллективизм чрезвычайно уязвим для сил зла. Концентрируя свои усилия на единственном направлении, ожидая противодействия только с этого направления, любой фанатик оставляет неприкрытой свою спину и легко может получить коварный удар сзади. То же самое мы имеем и в этом случае. Например, где гарантия, что данный коллектив имеет здоровую основу, правильные законы, служит истинно благородным целям? Отсутствие такой гарантии превращает любой коллектив в очень удобное средство порабощения его членов. Достаточно направить на путь зла вождя, идеолога, авторитетного человека, и весь коллектив послушно пойдет за ними. Ведь не случайно именно коллективизм лежал в основе самых жестоких диктаторских режимов, именно им руководствуются всевозможные банды, тоталитарные секты, политические партии с разрушительной идеологией. К тому же надо учитывать, что никакой коллектив, созданный по инициативе людей, не снимает с них личной ответственности, то есть не помогает им. Можно сколько угодно успокаивать себя тем, что руководству виднее, что они знают, куда нас вести, что мы только послушно выполняем навязанную нам волю, отвечать все равно будет каждый индивидуально. Отвечать за свои поступки каждому человеку придется независимо от того, кем они диктовались, понимал ли он их действительный смысл. Так что слепо передоверять свое право выбора нельзя никогда и никому, в том числе и коллективу.

Индивидуализм в своем законченном виде кажется полностью противоположным коллективизму. Он, как известно, провозглашает наиглавнейшей ценностью интересы, взгляды, желания каждой отдельной личности независимо от того, в какие коллективы входит человек. Общество, коллектив могут существовать только в том случае, если они не мешают жизни и свободе личности, если они не выходят за те рамки, которые им установлены свободными людьми. Никто не вправе ограничивать свободу человека, если, конечно, эта свобода не мешает свободе других. Единственной целью развития человечества индивидуализм полагает дальнейшее увеличение личной свободы, снятие всех преград с пути самореализации.

И здесь также есть доля истины. Но опять же законченный, фанатичный индивидуализм крайне уязвим. Предоставляя полную или даже просто очень большую свободу каждому человеку, мы не имеем никакой гарантии, что свобода эта не будет тут же использована во вред другим людям. Из сторонников индивидуализма легко формируются эгоисты, презирающие всех остальных людей, преступники-одиночки, бунтовщики, анархисты, отрицающие любые законы. Каждый человек имеет свои слабые стороны, поэтому силы зла могут подобрать индивидуальный ключ к каждому, и никто не придет нам на помощь, не предупредит о грозящей опасности, ведь все заняты исключительно своими делами. К тому же надо учитывать, что рождение человека в данное время в данном месте вовсе не случайно. Самим фактом рождения каждый из нас автоматически становится членом какого-то естественного коллектива, например, семьи, рода, страны, народа или человечества в целом. Пренебрегать этим, говорить о своей полной независимости и свободе от любых коллективов мы просто не имеем права. Индивидуальную ответственность нам придется нести в том числе и за то, как мы вели себя с теми людьми, в общество которых нас поместили, как мы способствовали очищению и укреплению тех коллективов, в которые мы влились самим фактом своего рождения. В нашем отказе от участия в жизни таких коллективов заинтересованы исключительно силы зла.

Особое место занимают еще два вида коллективов: брак (семья) и религиозная община. Выбор супруга (супруги) и религии — это важнейшие дела в жизни любого человека, последствия ошибок в них крайне тяжелы. Естественно, как заключение брака, так и вступление в религиозную общину должны быть строго добровольны, глубоко осознанны, основательно продуманы.

Вновь созданная семья представляет собой новый организм, накладывающий серьезные обязательства на обоих супругов. Все радости, беды и проблемы для них и для их детей должны быть общими. Каждый отвечает за то, чтобы этот коллектив не встал на путь зла, и обязан бороться с его внутренним злом, с раздорами, раздражительностью, ложью, страхом и гордыней. Малый размер этого коллектива позволяет хорошо его контролировать, поэтому каких-либо опасностей в нем возникает меньше, чем, к примеру, в политической партии или трудовом коллективе. Но самое важное в другом. По своей глубинной сути, брак — это даже не союз, не коллектив из двух людей, это образование нового существа, возврат к изначально существовавшей и затем утраченной целостности человека. Это символический возврат к тем временам, когда первочеловек был совершенен и самодостаточен, когда еще не было деления на мужчин и женщин. Поэтому настоящий брак, основанный не на голом расчете, сексе, правилах приличия или на стремлении самоутвердиться, а на любви и взаимном уважении, автоматически попадает под покровительство светлых сил. То есть это случай особый, который нельзя даже сравнивать, например, с дружбой двух мужчин или тем более с гомосексуальными «браками». В первом случае высшая защита вовсе не гарантирована, а во втором вообще гарантированы утрата всех ориентиров, деградация и служение злу.

Религиозная община также занимает особое место. Здесь прежде всего важна цель, для которой создается данное сообщество — общение с Богом. Если в основе общины лежит действительно светлое учение, если она основана на правилах, не противоречащих общемировым законам, то она находится под прямым покровительством Бога, что служит гарантией от проникновения в нее зла, от использования ее для разрушения мира. Такой коллектив не только не мешает каждому человеку индивидуально развиваться, но и оказывает реальную помощь нуждающимся, помощь материальную, душевную и духовную. Свобода выбора человека не ограничивается, но ему предлагается помощь в этом выборе. Те, кто нарушает мировые законы, творит зло, должен исключаться из общины. Так что сравнивать такую религиозную общину с другими коллективами, в том числе и с темными, тоталитарными, разрушительными сектами, совершенно неправильно.

В любом случае человек, считающий себя состоящим в каком-то коллективе, должен прежде всего оставаться человеком, то есть ориентироваться на мировые законы. Он должен для себя самого сформулировать основные идеи, объединяющие коллектив. А ссылки на мнение руководителей, на какие бы то ни было книги, статьи, уставы, программы совершенно ни при чем. Каждый должен отвечать за себя сам. Каждый должен быть готов подробно и всесторонне обосновать и защитить как свои взгляды, приведшие его в коллектив и удерживающие его в коллективе, так и объединяющие коллектив принципы. И если коллектив куда-то направляет своих членов, навязывает им свою волю, надо помнить, что за любое такое решение всем им придется отвечать как за свое собственное. Бездумное исполнение не является оправданием. При этом величина ответственности человека за коллектив четко определяется той частью личной свободы, которую человек передоверяет коллективу. То есть, например, в случае, когда несколько фермеров создают кооператив для сбыта своей продукции, они будут нести ответственность за кооператив только по вопросам сбыта продукции и ни по каким другим. А если речь идет о политической партии или религиозной секте, которые берутся постоянно и жестко направлять всех своих членов, решать за них все вопросы вплоть до самых личных, то каждый человек, входящий в них, отвечает за все дела партии или секты как за свои собственные. Правда, если мы имеем дело с насильственным объединением в коллектив (партию, секту, колхоз и т.д.), то поистине огромная ответственность за любое решение ложится на руководителей. С них будет спрошено во много раз строже, чем с рядовых членов.

Каждый человек должен выявлять, осознавать недостатки своего коллектива и его внутреннее зло и быть готовым нести ответственность за них. А они обязательно есть, ведь объединение людей не только суммирует, но порой и усиливает имеющиеся у них недостатки. Даже разнонаправленные недостатки объединяемых людей вовсе не компенсируются, а создают внутреннее напряжение, вражду и раздоры, непоследовательность и противоречивость действий коллектива. Естественно, с этим коллективным злом необходимо бороться, как и с любым другим. Другими словами, если уж человек состоит в коллективе, ему надо строить свои отношения с сообществом как с самим собой, как с другими людьми, как с ближайшей частью мира.

Например, человек, считающий себя частью народа, нации, не должен никому передоверять выражение интересов своего народа. Каждому человеку необходимо трезво оценивать особенности своего народа, его преимущества и недостатки, добродетели и грехи, его исторические корни, современное состояние и задачи на будущее, его духовную основу и место среди других народов. Надо также четко осознавать свой долг перед народом, состоящий вовсе не в том, чтобы презирать и ненавидеть, унижать и притеснять все остальные народы, а в том, чтобы очищать от зла и совершенствовать свой народ, помогать ему выполнять свою уникальную миссию в истории человечества.

В процессе общения с членом любого коллектива надо обращать внимание прежде всего на самого человека, на его сущность, а не на объединяющие коллектив идеи. Мотивы вступления в сообщество могут быть самые разные. Человека могут обмануть красивые лозунги, им могут двигать желания возвыситься над другими или снять с себя ответственность за выбор, главным мотивом может быть ненависть к другим объединениям или страх перед ними, наконец, человек может сознательно выбрать свой коллектив и разделять все его идеи. Поэтому надо стараться увидеть в каждом прежде всего свободную личность, освобожденную от штампа, клейма, маски, накладываемых коллективом. Наша оценка человека не должна по возможности расходиться с оценкой в соответствии с законами мира, установленными Творцом. Ведь не коллектив порождает и формирует человека, а человек, наделенный Творцом правом выбора, создает и выбирает для себя коллектив. Вступление в коллектив — это всего лишь одно из решений, один из поступков человека, который, правда, может определить всю его судьбу.

О необходимости сохранения баланса индивидуального и коллективного говорится и в древнеарийском учении. Этот баланс представляет собой одно из проявлений важнейшего принципа золотой середины, призывающего не нарушать гармонию ни в одну из возможных сторон. В данном случае речь идет не о статическом, а о динамическом равновесии, о балансе между процессом самореализации и нахождением в коллективном потоке. Только такой баланс соответствует мировым законам, и любое его сильное нарушение представляет собой уступку злу, расшатывает гармонию. Противопоставление себя миру и любой его части не менее вредно, чем полный отказ от своей индивидуальности. Оба перегиба нарушают основные принципы мироздания, оба мешают гармоничному и сбалансированному развитию мира. Поэтому противоречие между ними только кажущееся, крайности и в этом случае обязательно сходятся.

И еще о коллективизме.

Чрезвычайно популярно выражение: «Ум — хорошо, а два — лучше». Из него часто делают вывод, что чем больше людей принимает какое-то решение, тем это решение правильнее, умнее, ближе к идеальному. Действительно ли это так всегда и при любых условиях? Наверное, нет. Всего один пример. В ситуации, когда какой-то человек знает правильное, оптимальное решение, любой внешний совет, любое мнение другого человека может это решение только ухудшить, ведь улучшать просто некуда. Так, если школьник прекрасно знает, как надо решать математическую задачу, но при этом начнет сверять свое решение с мнением других учеников, то в результате его оценка явно не станет выше. Но такая ситуация, когда одному человеку известно идеальное решение, конечно, крайность, встречающаяся нечасто.

Может быть, во всех остальных случаях, когда правильный ответ не известен никому, коллективный разум обязательно лучше индивидуального? И здесь все не так просто. Ведь при коллективных решениях объединяются не только умы всех привлеченных к обсуждению людей, но и их, так сказать, глупости. Поэтому вовсе не исключено, что в итоговом решении сложатся все индивидуальные ошибки людей, участвовавших в обсуждении. Более того, ни один человек в принципе не способен сделать столько ошибок, сколько коллектив. Причем ошибки эти могут быть очень изощренными и далеко не очевидными. Правда, от явных и грубых ошибок коллективное обсуждение часто спасает, ведь кто-нибудь обязательно обратит на них внимание и объяснит остальным. Но это возможно только тогда, когда обсуждающие не связаны какой-то единой ложной идеологией, не ограничены жесткими рамками принятых в коллективе ошибочных правил. Иначе в подобном сплоченном коллективе единомышленников, возможны любые нелепости, грубейшие промахи, ведущие к огромному вреду. Такой коллектив гораздо чаще ухудшает решение, чем улучшает его. Возможна даже ситуация, когда каждому человеку в отдельности ясна глупость принятого решения, но никто не хочет идти против коллективного мнения, хорошо согласующегося с общей идеологией.

К тому же надо учесть, что еще лучше, чем от грубых ошибок, коллективное обсуждение «защищает» от неординарных, неожиданных, гениальных решений. Ведь такие решения не могут одновременно прийти в голову всем, более того, не могут быть понятыми всеми людьми, входящими в коллектив. Именно поэтому коллективное руководство предприятием или целой страной, как правило, ведет к застою, прекращению всякого развития, правда, не принося при этом слишком больших бед, избегая слишком явных промахов. Индивидуальное же руководство, наоборот, способно привести как к бурному развитию, так и к быстрому разложению, как к резкому улучшению, так и к катастрофическому ухудшению. Здесь уже все зависит от мудрости и прозорливости руководителя, принимающего решения.

Так что, если необходимо принять трудное решение, можно, конечно, выслушать мнения окружающих и обдумать их, но решать все-таки лучше самому. Если это решение действительно зависит от вас, то и ответственность ляжет в первую очередь на вас, а не на ваших советчиков. Речь здесь, конечно, идет об ответственности в общемировом, а не в бытовом смысле.

Как свидетельствует бесстрастная статистика, подавляющее большинство научных открытий и изобретений во все времена делалось отдельными людьми, а вовсе не коллективами. К тому же следует учитывать еще и тот факт, что многие открытия, авторами которых считаются коллективы, на самом деле тоже сделаны одиночками, которых так или иначе вынудили поделиться авторством, взять себе нескольких соавторов, а то и совсем отдать коллективу весь свой труд. В этой связи не стоит доверять часто встречающимся заявлениям, что научный труд в наше время стал исключительно коллективным, что только крупные институты с огромным числом сотрудников и масштабным финансированием способны предложить что-то действительно новое и интересное.

На практике в любом научном коллективе по-настоящему способны открыть что-то новое, придумать что-то неординарное, сделать что-то необычное всего несколько человек. Остальные же в лучшем случае выполняют вспомогательные или обслуживающие функции (оформляют документы, налаживают связи, организуют работу и т.п.), а в худшем — просто получают свои оклады за присутствие на рабочем месте. Коллективное же творчество встречается в реальности крайне редко. Обычно его применяют тогда, когда нужно очень быстро сделать какую-то работу, причем уровень ее не так важен, как срок. Но любая быстро сделанная работа редко бывает хорошей. Продукт коллективного творчества, как правило, не отличается ни выдающейся глубиной, ни смелостью и новизной мысли, ни полетом фантазии. Это может быть только добротная и посредственная работа.

То есть все рассуждения о суммировании интеллектов отдельных людей, даже всего человечества, как правило, не имеют под собой никаких оснований. Уровень коллективных знаний всегда существенно ниже, чем у отдельных способных людей, талантов и гениев. И даже постоянное общение ученых, проведение конференций, симпозиумов, издание научных журналов вовсе не суммирует их возможности. Просто они информируют друг друга о полученных результатах, что может привести к некоторой коррекции направления собственных исследований. А мифический «коллективный разум» — это всего лишь красивая сказка, в существовании которой кровно заинтересовано множество людей.

Каждый человек имеет свои собственные убеждения, обычно не похожие ни на чьи другие. Как следует относиться к мнению, мировоззрению, убеждениям других людей? Здесь существуют два крайних, противоположных подхода, причем оба они довольно популярны.

Первый подход, который можно назвать фанатизмом, сводится к тому, что все люди обязаны относиться к миру точно так же, как и я сам, ни на шаг не отступая от моих взглядов. Понятно, что такое полное единство в реальности невозможно. Поэтому в данном случае совершенно неизбежно деление людей на своих и чужих. Причем свои олицетворяют собой безусловное добро, а чужие — беспросветное зло. Своих надо всячески поддерживать несмотря ни на что, а чужих — любыми путями давить или даже уничтожать, как бы они ни прикидывались хорошими. Вред такого фанатичного подхода довольно очевиден и не требует особых доказательств. Он прямо ведет к торжеству насилия, страха, лжи и гордыни — самых главных грехов человека.

Второй подход, прямо противоположный первому, многим кажется именно поэтому единственно возможным и глубоко правильным. Именно он получил в наше время большое распространение, именно его многие считают признаком цивилизованности, образованности, высокого развития человека. Речь идет о так называемом релятивизме, провозглашающем полную относительность всех мировоззрений, равную ценность всех взглядов и идей, невозможность какой бы то ни было их оценки, какого бы то ни было их объективного сравнения. То есть считается, что любой человек по-своему прав, любая модель мира по-своему правильна. Понятно, что такой подход полностью исключает любой фанатизм, преследование людей за убеждение, осуждение инакомыслящих. Казалось бы, это очень хорошо. Но в действительности здесь мы имеем дело всего лишь с другой возможной крайностью, которая оказывается при ближайшем рассмотрении ничуть не лучше своей противоположности.

В самом деле, человек, не признающий права на оценку любых взглядов, тем самым отрицает существование объективной истины, абсолютных ценностей. Если он будет до конца последователен, то ему придется признать право на существование любого зла, любых пороков, любой грязи. Ведь они также представляют собой прямое следствие чьих-то убеждений, которые тоже нельзя осуждать. Более того, такой человек никогда не будет активным борцом за свои взгляды, последовательным защитником добра. Он не будет иметь твердого собственного мнения ни по одному вопросу, включая и важнейшие вопросы жизни, в которых необходима полная ясность и твердая уверенность. По сути, он сам исключает себя из жизни, выбирает позицию холодного стороннего наблюдателя. Может быть, он не принесет столько прямого вреда другим людям, сколько фанатик, но и добра от него тоже вряд ли кто-нибудь дождется не только на деле, но даже и на словах. А силам зла такая позиция крайне выгодна, так как она исключает людей из борьбы с ними.

Порождением этого же подхода является и спекуляция на тезисах «идею нельзя запретить» и «с идеей бессмысленно бороться». Действительно, если каждый по-своему прав, то как можно запретами доказывать чью-то неправоту? Особенно любят провозглашать недопустимость запрета идей сторонники разрушительных идеологий, которые сами вовсе не прочь запретить и уничтожить все остальные идеи вместе с людьми, их исповедующими. Пользуясь безразличием или безграничной терпимостью своих оппонентов, они активно пропагандируют собственные взгляды, критикуют и запугивают всех несогласных с ними. Но можно ли вообще запретить идею? Конечно, никому нельзя запретить думать, строить свое мировоззрение и при этом ошибаться. Но когда человек, одержимый идеей разрушения, начинает активно распространять свои взгляды, толкать других на путь преступления, когда он сам становится разрушителем, его не только можно, но и нужно остановить или даже изолировать от общества. Иначе зараза зла распространится и сметет все. Запретить можно не саму разрушительную идею, а ее пропаганду, создание организаций на основе таких идей, воплощение этих идей в жизнь.

А имеет ли смысл бороться с идеей, если она стала известной? Строго говоря, по-настоящему, до конца, безжалостно, беспощадно как раз и можно бороться только с ложными и разрушительными идеями (а не с людьми). И не только можно, но и совершенно необходимо. Ведь такие идеи, завоевавшие множество сторонников, и становятся затем главной причиной всего проявленного, воплощенного, физического зла, всех возможных разрушений мира. Первичное зло в начале творения мира тоже представляло собой всего лишь идею выбора в сторону разрушения гармонии мира, и именно недостаточная борьба с ним, ошибки в этой борьбе привели к нынешнему расцвету зла. Поэтому бороться с любыми известными ложными идеями, идеологиями, мировоззрениями необходимо постоянно, настойчиво, решительно, последовательно. Успокаиваться нельзя ни в коем случае. Даже десять раз разоблаченная, убедительно опровергнутая, талантливо высмеянная ложная идея способна через некоторое время вновь расцвести пышным цветом, заразив как своих прежних сторонников, так и новых недалеких людей. И вся прежняя критика этой идеи легко может быть объявлена ложью, проталкиванием чьих-то корыстных интересов, происками тех или иных врагов. Напрасны надежды, что всем людям можно разъяснить порочность какой-то идеи раз и навсегда, напрасны опасения, что новая борьба с уже повергнутой идеей может кому-то показаться излишней, бесполезной, надоевшей, смешной. Обманутые люди обычно очень трудно расстаются со своими заблуждениями, которые уже кажутся им неотъемлемой частью их личности. Поэтому все мы просто обречены на постоянную борьбу со всеми лжеучениями, разрушительными идеологиями, злонамеренными идеями, как возникшими в прошлом, так и возникающими вновь. Именно для того, чтобы таких враждебных миру идей возникало поменьше, наша борьба со старыми идеями не должна прекращаться ни на минуту. Ведь зло всегда активно порождает зло на любом уровне.

Конечно, бороться надо не только с самими ложными идеями, но и со всеми их порождениями, всеми их следствиями, попытками их воплощения в жизнь. Но здесь уже надо действовать гораздо осторожнее, аккуратнее, чем в случае борьбы с идеей, чтобы ненароком в пылу борьбы не разрушить часть мира. Ведь в данном случае в дело вступает уже человек, обманутый ложной идеей. А его ни в коем случае нельзя отождествлять со злом овладевшей им идеи. Унижая, принуждая или даже уничтожая носителя ложной идеи, мы на самом деле не боремся с этой идеей, а помогаем ей. Ведь цель зла — увеличение разрушения, а в какую сторону разрушение будет направлено, не слишком важно. Внушая человеку разрушительную идею, зло всегда подразумевает два варианта развития событий: или этот человек будет разрушать мир, пойдя на поводу у идеи, или он сам погибнет. И то, и другое силы зла вполне устраивает. Помогать им не стоит. Поэтому и надо бороться прежде всего именно с идеей, пока она не стала еще воплощаться в реальность. Это гораздо проще и безопаснее.

Как ни странно, релятивизм (или лучше сказать — безразличие) порой, прекрасно сочетается с фанатизмом. В этом случае все люди разделяются на две группы, например, на достойных и недостойных, своих и чужих, друзей и противников, цивилизованных и нецивилизованных, сознательных и несознательных. Первым, «своим», разрешается иметь любые взгляды (естественно, в некоторых пределах), и никто не вправе их за это осудить. Их идеи, конечно же, никак нельзя запрещать, с ними нельзя бороться, с ними надо договариваться. То есть здесь царит терпимость, снисходительность, вседозволенность. Вторым же, «чужим», не прощается даже малейший отход от наиболее распространенных убеждений, их надо постоянно направлять и заставлять их принимать то, что считается допустимым. В случае неподчинения их даже можно уничтожать. По отношению к ним основной принцип — фанатизм, нетерпимость, подозрительность. При этом слишком зарвавшихся «своих» можно легко перевести в категорию «чужих» со всеми вытекающими последствиями. Зато исправившихся и покаявшихся «чужих» можно принять в ряды «своих» и затем уже прощать им кое-какое свободомыслие в принятых рамках. Это лишний раз демонстрирует, что крайности всегда сходятся, что злу не так важен способ разрушения мира, как достигаемый результат.

В последние века стало очень популярным противопоставление бытовых забот духовному, интеллектуальному, культурному развитию. Сторонники прогресса считают одной из важнейших своих задач именно освобождение человека от быта. На это направлены большие усилия: разработка разнообразной бытовой техники, развитие общественного питания, общественного воспитания детей и т.д. Бытовые заботы при этом рассматриваются как тяжкая обуза, отупляющее дело, способствующее деградации человека, как тяжелое наследие темного прошлого, с которым надо поскорее распрощаться, которому не может быть место в создаваемом будущем. Все научные достижения в сфере быта объявляются ярчайшим свидетельством прогресса человечества, признаком неминуемого скорого наступления светлого будущего и неоспоримым доказательством развития современного человека по сравнению с его «недалекими» предками.

Но так ли это? Действительно ли человек будет счастливее, свободнее, совершеннее, если его освободить от всех бытовых забот? Действительно ли все дела по дому следует рассматривать как зло, с которым надо обязательно бороться? Попробуем разобраться.

Основные претензии, предъявляемые к бытовым заботам, сводятся к тому, что они повторяются изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Их можно сравнить с верчением в беличьем колесе или лучше с хождением по кругу, из которого невозможно вырваться. Действительно, готовить еду приходится ежедневно, даже несколько раз в день, стирать и убирать жилье надо еженедельно, регулярно приходится раздобывать продукты, одежду, ремонтировать квартиру, лечить болезни. И самое главное, все эти дела нельзя сделать раз и навсегда, через некоторое время обязательно все приходится начинать сначала. Какое уж тут движение вперед...

Но если подумать, то легко заметить, что все в мире подчинено циклам, периодически повторяется. День сменяется ночью, зима летом, меняются фазы Луны и активность Солнца, по замкнутым траекториям движутся все планеты, листья с деревьев облетают осенью, чтобы снова вырасти весной, животные меняют зимнюю шубу на летнюю и наоборот. Появляются, расцветают и погибают человеческие цивилизации. Циклически сменяются поколения людей и возрастные особенности человека. Существуют циклы с периодом в минуты и часы, а есть циклы с периодом в века и тысячелетия. То есть цикл вовсе не противоречит мировым процессам, различными циклами пронизано все снизу доверху. А то, что гармонирует с миром, никак не может считаться злом. Более того, то, что мы принимаем за целенаправленное развитие, неуклонную тенденцию, чаще всего оказывается всего лишь одной из фаз одного из длительных циклов. Действительное развитие или настоящая деградация в мире встречаются сравнительно редко, и заметить их порой бывает очень непросто.

Жизнь без учета циклов приносит даже прямой вред. Отказ от учета любого из природных циклов сразу же создает любому человеку множество дополнительных трудностей. Например, напряженная работа днем и ночью приводит к нервным расстройствам и резко снижает результативность затрачиваемых усилий. Нерегулярное и неправильное питание вызывает язву желудка, расстройства кишечника. Выбор одежды без учета времени года грозит воспалением легких или тепловым ударом. Физические нагрузки, которые вполне по силам молодому, могут быстро свести в могилу старого человека. То есть совсем не учитывать циклы просто опасно.

Как уже отмечалось, человек должен жить в мировом потоке, то есть обязан подчиняться мировым циклам. В этом есть глубочайший смысл. Именно жизнь в мировом потоке постоянно напоминает человеку о том, что он всего лишь часть мира, в том числе и мира воплощенного, земного. Человек не должен забываться, воображать себя абсолютно свободным, независимым, ни с чем не связанным и ничему не подчиняющимся, кроме собственных законов. Человека надо постоянно приземлять, чтобы он не витал в облаках, правильно понимал свое место в мире, служил связующим звеном между миром идеальным и миром реальным, чтобы он приводил реальность в соответствие с идеалом, очищал реальность от зла и восстанавливал ее гармонию. Иначе он может забыть о земном мире, станет считать его необязательным, более того, враждебным себе, полагать, что земной мир надо разрушать. К тому же представления человека об идеале надо постоянно приводить в соответствие с реальностью, что помогает очистить идеал, защитить его от осквернения злом. Когда мы пытаемся жить исключительно идеалом, действительность настойчиво напоминает о себе, порой грубо и болезненно. Раз уж человек родился на Земле, он обязан жить в гармонии с миром, а гармония невозможна без циклов. И как раз циклическими по своей природе являются всевозможные бытовые дела, образующие наш быт, без которого нет жизни.

Но жизнь в мировом потоке представляет собой только одну из двух сторон человеческого существования. Вторая сторона, не менее важная, состоит в том, что необходимо и личное развитие, нужны совершенствование, духовный рост, самореализация. То есть вычленение, выделение из мирового потока. В противном случае жизнь может быть прожита напрасно, она не станет шагом вперед, не даст возможности реализовать свою свободу. Поэтому кроме циклов бытовых забот человек должен обязательно заниматься осознанием себя и мира, очищением себя и мира, развитием своих индивидуальных способностей. Но отсюда вовсе не следует, что от бытовых забот надо отказываться полностью, просто они должны составлять только часть жизни. Любая крайность, любой перегиб всегда служат злу. Плохо, когда все бытовые заботы семьи ложатся на одного человека, и в результате у него не остается времени ни на что другое. Но плохо и тому человеку, кто полностью устраняется от бытовых забот, перекладывая их на других, так как он теряет базовые ориентиры, что резко повышает его уязвимость перед силами зла.

Неправильно считать, что бытовые заботы вообще никак не связаны с решением главной задачи нашей жизни. Наоборот, бытовые проблемы представляют собой те немногие наши дела, которые имеют непосредственное отношение к основной цели нашей жизни на Земле — борьбе со злом и гармонизации мира. На работе же или в свободное время лишь немногие занимаются этим. Например, стирая белье или убирая квартиру, мы боремся с грязью, то есть с болезнями, физическим проявлением зла, гармонизируем непосредственно окружающую нас часть мира. Готовя пищу, мы создаем фундамент своего здоровья, даем силы своему телу, то есть гармонизируем самих себя — самую близкую нам часть мира. И если постоянно помнить об этом, если воспринимать все бытовые дела именно с этой точки зрения, то они станут не препятствием, а помощью в духовном развитии.

Строго говоря, вообще не имеет значения, какими делами мы занимаемся — личными, семейными, общественными, общемировыми. Не существует дел мелких и крупных, существенных и несущественных, основных и второстепенных. Главное — это тот выбор между добром и злом, который мы делаем в процессе этих дел. Главное — это творить добро и бороться со злом, а на каком участке это происходит, не так уж важно. Оценивается суммарное количество сделанного нами добра и зла. Поэтому гораздо лучше бороться со злом в самом себе, чем слабо противостоять злу в масштабах целой страны, лучше реально помогать своим родным, чем разглагольствовать о благе всего человечества. Лучше готовить вкусную и здоровую пищу своей семье, чем заниматься проблемами повышения урожайности никогда не виденных сельскохозяйственных культур. Лучше заниматься своим здоровьем, чем безответственно распоряжаться жизнями и здоровьем других людей. Правда, надо стараться использовать свои способности максимально полно, предельно эффективно, иначе жизнь не будет истинно полноценной. Но все же значительно важнее не масштабы дел, а правильный выбор при их совершении.

Идеология прогресса резко противопоставляет размеренную, неспешную жизнь и напряженное служение какой-то идее, то есть движению по кругу противопоставляет движение по прямой. Естественно, нас призывают отказаться от круга и двигаться только прямо, к какой-то цели. Считается, что человечество тысячелетиями находилось примерно на одном и том же уровне, вращаясь в замкнутом круге повседневных забот, но затем нашлись умные люди и вывели неразумное человечество на прямой путь прогресса, неминуемо ведущий к светлому будущему. А те, кто старается сохранить свою жизнь неизменной, традиционной, привычной, просто не понимают своего счастья, их надо пожалеть или даже осудить.

Противопоставление круга и прямого пути встречается в самых разных сферах, причем симпатии большинства чаще всего на стороне прямого целенаправленного движения. Например, сторонников решительных реформ предпочитают консерваторам. Революционеры кажутся гораздо симпатичнее мещан. Одержимые любой идеей люди, жертвующие всем ради нее, считаются на голову выше тех, кто не одержим никакой идеей. Религиозные проповедники, зовущие от всего отказаться и идти за ними, обычно добиваются больших успехов, чем те, которые призывают в первую очередь налаживать обыденную жизнь. То есть любой человек, старающийся жить размеренно, ритмично, спокойно, автоматически причисляется к людям второго сорта. Уважения же заслуживает только тот, кто куда-то идет, кто решительно отбрасывает все, что отвлекает его от пути к выбранной цели. Всегда ли это верно?

Во-первых, выбранная цель обязательно должна быть действительно светлой, служить гармонии мира, а не его разрушению. Иначе движение к ней не просто бессмысленно, а чрезвычайно вредно. Именно такие разрушительные цели чаще всего и предлагаются нам идеологами прогресса. А во-вторых, движение по направлению к цели вовсе не исключает цикличности, а часто и просто предполагает ее. В простейшем случае такое движение можно представить себе в виде спирали, перемещаясь по которой, мы с каждым витком приближаемся к цели. Важно только не останавливаться на одном уровне и не возвращаться на пройденные уровни. Правда, если цель изначально была выбрана неправильно, то не грех и вернуться на несколько витков назад, чтобы затем пойти в нужном направлении. То есть нам всегда есть чему поучиться у предков, хотя они и не были сторонниками стремительного прогресса.

И точно такой же спиралью должна быть цепочка циклов наших воплощений. Каждое новое наше воплощение должно происходить на новом, более высоком уровне. В каждое новое воплощение мы должны переходить более чистыми, гармоничными, сильными, мудрыми. Только в этом случае мы можем в конечном счете приблизиться к Творцу и даже обрести практически безграничную свободу, выйдя из круга воплощений, освободившись от влияния множества циклов. Но это уже совершенно иной уровень развития, доступный не каждому.

Кстати, о противопоставлении круга и прямого пути вспоминают и тогда, когда пытаются найти главное отличие древних религий от современных. Мол, темные языческие религии представляли жизнь бесконечно повторяющимся кругом, были жестко связаны с земными проблемами, не имели представления о развитии. А появившиеся позднее более прогрессивные и развитые религии (например, христианство или мусульманство) указали человечеству путь мира, ведущий от Сотворения к Концу Света и Последнему Суду. Однако учение о пути мира, о конце света гораздо древнее, чем принято считать. О нем говорится уже в древнейшей религии зороастризма. И тот же самый зороастризм справедливо называют самой земной религией, так как в нем подробнейшим образом проработано учение о всевозможных циклах, о непрерывном циклическом воспроизведении мировых событий. А в первые века нашей эры многие обращали внимание на поразительную близость христианства и зороастризма. Так что здесь тоже все не так просто. Однозначного прогресса, однонаправленного развития в религии не существует, как, впрочем, и в любой другой области. И противопоставлялись друг другу круг и прямой путь далеко не всегда.

Одно из важнейших бытовых дел — это воспитание детей. Его тоже нередко считают занятием второго сорта, ничего не дающим человеку и доступным даже самым недалеким людям. Распространено убеждение, что неработающая женщина, воспитывающая дома ребенка, неизбежно деградирует. И для развития, для сохранения себя ей надо обязательно работать, расти профессионально, заниматься своим делом. При этом обычно предполагается, что тот, кто воспитывает ребенка, сам опускается на уровень ребенка, то есть повторяет уже давно пройденное, снова изучает примитивные основы всех знаний, для чего не нужно ни особого ума, ни специального умения. В действительности же настоящее воспитание — это труднейший и благороднейший труд. Формирование человека в древности считалось одной из высших, благих профессий, овладеть которой весьма почетно для любого человека. А тот, кто не может по-настоящему освоить профессию воспитателя, учителя, тот вообще не имеет права претендовать на звание выдающегося, отмеченного свыше человека.

За разговорами о деградации того, кто воспитывает детей, чаще всего скрывается элементарное нежелание брать на себя ответственность за своих детей, их моральный и интеллектуальный уровень, их поступки и решения. За рассуждениями о профессиональном росте обычно стоит всего лишь стремление переложить воспитание своих детей на кого-нибудь другого: детский сад, бабушек и дедушек, в конце концов на телевизор и улицу. Ведь бытовые заботы (готовка, стирка, уборка, покупки) все равно никуда не денутся независимо от того, будет работать женщина или нет, им все равно придется уделять время. И получается, что работа вытесняет из жизни самое важное — общение с детьми. Но ответственность родителей за детей совсем не зависит от того, что родители делают, что говорят, чем объясняют свои поступки. Если уж ребенок родился, то за его судьбу отвечают оба родителя, где бы и кем бы ребенок ни воспитывался, как бы ни складывались обстоятельства. Причем ответственность женщины, самими мировыми законами предназначенной для управления домом, внутренними делами семьи, намного выше. А все остальные дела, в том числе и карьера, профессиональный рост, зарабатывание денег, — это вторично, далеко не так важно. Наши предки прекрасно знали об этом, но сейчас это считается всего лишь одним из пережитков темного прошлого.

Настоящее воспитание требует от родителей существенного и непрерывного саморазвития, изучения опыта предшественников, постоянной душевной работы по установлению контакта с ребенком, созданию и поддержанию своего авторитета, выявлению и ограничению отрицательных наклонностей, поощрению хороших черт и развитию заложенных способностей. Совершенно недостаточно просто рассказать ребенку все, что знаешь сам. Это, может быть, самое простое. Творчество в воспитании сводится к тому, чтобы найти ключи к душе нового человека, помочь ему стать полноценной личностью. Это труд кропотливый и каждодневный, требующий большого терпения.

Естественно, воспитание не должно жестко ограничивать свободу выбора ребенка, надо, чтобы он как можно больше решений принимал самостоятельно, чтобы он сам ошибался, сам делал выводы из своих ошибок и сам их исправлял. Основная функция родителей — совет, помощь, но надо сделать так, чтобы ребенок сам обращался за помощью к родителям, доверял им и надеялся на действенную помощь от них. Однако любые проявления скрытого в ребенке зла должны четко и безоговорочно осуждаться, ограничиваться, наказываться. Такие качества, как жестокость, насилие, ложь, хвастовство, презрение к окружающим по возможности должны быть подавлены в самом начале, иначе потом может быть поздно. Одновременно все эти грехи воспитатель обязан подавлять и в самом себе. То есть воспитание ребенка — это обязательно шанс самосовершенствования, самоочищения для родителей.

Изживая и ограничивая зло, ни в коем случае нельзя отождествлять самого ребенка с этим злом, с его грехами. Нельзя говорить ребенку, что он злой, плохой, думать о нем плохо. Нельзя своим наказанием наносить ребенку вред, толкать его на то, чтобы он из страха наказания скрывал свои проступки. Человек не может быть полностью плохим, это опаснейшая ложь. Надо добиваться, чтобы ребенок понял, что разрушительные силы, таящиеся в нем, глубоко враждебны ему самому, что он должен их сдерживать, должен бороться с ними. Надо всегда обращаться к доброму началу в ребенке, то есть к его истинной сущности. И точно так же надо честно и прямо признаваться ребенку в своих ошибках. Не стоит строить из себя идеального сверхчеловека, достигшего вершины развития и потому всегда поступающего правильно. Тем более что эта ложь очень быстро откроется и, вполне возможно, оттолкнет ребенка, заставит его искать другие авторитеты или сделает из него циника. Ребенок должен понять, что зло таится не только в нем самом, но и во всех других людях, в том числе и в его любимых родителях. Это поможет ему лучше разобраться в себе, отделить себя от своего внутреннего зла.

Одним словом, ребенку не надо врать, не надо пытаться приукрасить мир, подправить его «не­спра­вед­ли­вые» законы. Бесполезно пытаться отделить, уберечь маленького человека от «жестокого» и «злого» мира, так как зло есть и в нем самом и в его самых близких людях. Чем раньше он это поймет, чем раньше научится отличать человека от паразитирующего на нем зла, тем лучше. Тем больше у него будет шансов избрать правильный путь в жизни, выполнить свою главную жизненную задачу. Тем лучше он будет понимать окружающих людей, природу, мир в целом.

В заключение данной главы необходимо отметить, что, конечно же, нельзя абсолютизировать отношения между людьми, считать их самым главным из того, что есть в мире, единственно стоящим внимания. Любое отсечение, любая изоляция какой бы то ни было части мира всегда сужает наш кругозор, облегчая тем самым работу сил зла. Взаимоотношения людей важны, но они неизмеримо меньше и проще мира в целом. Поэтому, концентрируясь исключительно на них, мы можем получить неожиданный удар с другой стороны. А пытаясь осознать весь мир только на основании изучения взаимоотношений людей, мы рискуем не заметить многих важнейших законов, которые слабо и редко проявляются на данном уровне. К тому же широко распространенные в данный момент пороки и заблуждения окружающих людей способны сильно исказить формируемую нами картину мира.

Общительность человека, большое число знакомых, много контактов с другими людьми часто рассматриваются как несомненные достоинства. Того, кто любит одиночество, избегает контактов или же просто не может легко общаться с окружающими, рассматривают как неполноценного, а то и просто больного, которого надо срочно лечить. Но ведь общение полезно далеко не всегда.

Во-первых, оно может быть разрушающим, отупляющим, пустым. В результате подобного общения его участники становятся хуже, чем были, или остаются такими же, как были. Легко понять, что если таким общением беспросветно заполнена вся жизнь, то человек не сможет не только полностью реализовать свои возможности, но даже сохранить в себе то доброе, что было заложено в нем от рождения.

Во-вторых, практически любое общение отвлекает человека от процесса осознания как самого себя, так и мира в целом. Ведь это осознание представляет собой очень личный, глубинный процесс, который довольно редко можно точно описать словами. Любое обсуждение может в этом случае помешать, хотя может и дать пищу для дальнейших размышлений, но опять же в одиночестве, наедине с самим собой.

Недаром кто-то остроумно заметил: «Удобство — это когда есть телефон. Изобилие — это когда есть два телефона. Роскошь — когда есть три телефона. А райская жизнь — это когда нет ни одного».

Конечно, полностью замыкаться в себе глупо и бесперспективно, ведь можно потерять представление о реальной жизни окружающего мира. Но столь же нелепо считать общение единственной целью и смыслом своей жизни, видеть непоправимую трагедию в не слишком большом количестве контактов с другими людьми. Как и во всем другом, здесь необходима золотая середина.