Нередко даже те люди, которые знают о существовании добра и зла, о границе между ними, почему-то считают, что не стоит говорить о зле, исследовать его природу, его приемы и методы. Объясняют они это очень просто: если мы будем уделять злу большое внимание, это только усилит его, даст ему возможность расширить свое влияние.

Такое объяснение похоже на призыв во время военных действий повернуться спиной к врагу, забыть о его существовании в надежде, что он сам по себе лопнет от злости, видя, что его демонстративно не замечают. То есть подразумевается, что нам ничего не надо знать о методах действий врага, например, об артобстрелах, воздушных бомбардировках, минных полях, диверсиях, шпионаже. Правда, при этом есть опасность, что все свои несчастья (ранения и гибель наших солдат, разрушения наших укреплений, трудности фронтового быта) мы будем сваливать на своих друзей, союзников, командование, на кого угодно, только не на врага. А что если враг не оправдает наших надежд, не слишком обидится на то, что мы его не замечаем, а наоборот, воспользовавшись нашим разгильдяйством, нашим добровольным отказом от изучения его повадок, активизирует свои действия, захватит нас врасплох или даже уничтожит полностью? Такой исход вряд ли нам понравится. Одним словом, так войны не выигрывают, а в нашу задачу как раз и входит активная борьба с силами зла, а в идеале — победа над ними.

Другой пример. Если в разгар эпидемии гриппа мы будем стараться не думать о существовании болезни, а спокойно заниматься своими делами, ничем хорошим это наверняка не кончится. Не предпринимая простейших мер предосторожности, мы можем заболеть и сами. Не проводя затем никакого лечения, мы рискуем затянуть выздоровление, получить целый букет осложнений или даже умереть. То есть опасность не уменьшается от того, что мы о ней совсем не думаем, не уделяем ей внимания, а наоборот возрастает. Правда, если о ней не думать, то до поры до времени мы избегаем неприятных эмоций, нежелательных переживаний, но зато потом мы вполне можем получить их в избытке.

С другой стороны, конечно же, нельзя зацикливаться только на зле. Зло — враг, враг опасный, но в мире есть еще очень многое кроме этого врага. Постоянно концентрируясь на мыслях о зле, всюду выявляя его происки, мы можем забыть о том, ради чего, собственно, надо бороться со злом — о мире, о добре. К тому же, непрерывно выискивая повсюду следы действия сил зла, вполне можно принять за зло то, что им на самом деле не является, и тогда борьба со злом незаметно для нас перерастет в свою противоположность — служение силам зла, разрушение мира.

А что касается нашего внимания, то оно, конечно же, влияет на зло. Но надо понимать, что внимание вниманию рознь. Если речь идет о простом любопытстве, о дружелюбном изучении или о прямом поклонении, то такое внимание усиливает зло, дает ему новые силы для разрушения мира. Но если речь идет об изучении повадок зла с тем, чтобы с ним потом успешнее бороться, с тем, чтобы в конце концов уничтожить его раз и навсегда, такое внимание не только не помогает злу, но и прямо угрожает ему. Именно поэтому силы зла обычно делают все возможное, чтобы не привлекать такое внимание к себе, чтобы направить всех нас куда угодно, только не на это смертельно опасное для них дело. А если злу это плохо, значит, нам, частицам мира и добра, это хорошо.

Здесь же нельзя не упомянуть об интересном феномене: многие люди готовы признавать существование Бога, но категорически отказываются признавать существование дьявола. Даже те, кто считает себя верующими, и для кого высшим авторитетом должны быть священные писания, упоминания о зле, о дьяволе и силах зла нередко воспринимают всего лишь как некий отвлеченный художественный образ, не имеющий под собой никакого реального содержания. Именно признание существования сил зла и необходимости активной борьбы с ними чаще всего объявляется пустым суеверием, недостойным современного образованного человека и простительным только нашим «недоразвитым» предкам. Именно упоминание о силах зла, как правило, вызывает раздражение и резкое отторжение у неверующих, которые в то же самое время готовы горячо уверять всех и каждого в своем глубоком уважении и терпимости к любой религии. Именно те религии и учения, в которых вопрос о зле опускается, которые существование зла отрицают вообще, привлекают к себе огромное внимание. Как все это объяснить? Видимо, кто-то согласен признавать существование над собой только доброй, светлой, созидающей силы, но не желает верить во влияние на свою жизнь силы темной и разрушительной, что кажется многим очень унизительным. Кто-то, наверное, не может смириться с мыслью о совершенстве Бога, ему хочется, чтобы Бог ничем не отличался от человека и имел те же грехи, на которые можно списать все то, что считается злом. Кому-то наоборот кажется унизительным для всемогущего Творца сам факт существования мирового зла. А между тем, если все-таки признавать существование объективных добра и зла, то в этом упорном нежелании видеть правду заинтересованы как раз сами силы зла. Ведь если сил зла не существует, а зло все-таки есть, получается, что это зло исходит или от Бога, или от злых людей. Первая точка зрения ведет к разочарованию в мудрости и всесилии Творца при первом же серьезном ударе судьбы, к стремлению противостоять Богу, бороться с ним, защищая добро. Вторая же ведет к непрерывному поиску врагов среди людей и к стремлению их уничтожить, чтобы зло также было уничтожено вместе с ними. В результате и в том и в другом случае растет разрушение гармонии мира, следовательно, торжествует зло.

Кстати, зло, находящееся в нас, исходящее от нас, многие охотно готовы объявить изначально и органично присущим самой человеческой природе, и даже тем, без чего человек никак не может считаться полноценным. Но ни в коем случае не желают признать его результатом действия каких-то внешних сил и тех сил, которые хоть и находятся внутри нас, но глубоко чужды нам. То есть роль единственного источника зла в данном случае перекладывается на человека как такового, который, следовательно, рассматривается в данном случае в качестве изначально враждебной миру силы. Опять же в цельный мир вносится раскол и разрушение.

Еще один довод против исследования методов зла состоит в том, что при этом рассматриваемые методы вольно или невольно пропагандируются, рекламируются, о них узнают те люди, кто сам бы до них никогда не додумался, и могут взять их на вооружение. Во-первых, здесь многое зависит от формы и цели изложения. Ведь важно не продемонстрировать привлекательные результаты методов зла, а вскрыть их механизмы, их истинные цели, и самое главное — показать ту цену, которую они требуют от человека. А во-вторых, служители зла и так прекрасно знают все эти методы и даже способны придумать какие-то другие. Тому же, кто не встал на путь служения злу, гораздо полезнее заранее быть готовым к тому, какие методы могут быть применены к нему. Ведь если, например, все люди прекрасно знают секрет какого-нибудь фокуса, то он уже не сможет никого обмануть, не будет никому интересен, не вызовет восхищения ловкостью фокусника, наконец, не породит желания самому попробовать показывать этот фокус окружающим.

Может возникнуть вопрос, имеет ли какое-то практическое значение изучение методов зла не для лучшего понимания мира, а в нашей повседневной жизни. Можем ли мы хоть как-то помешать злу, применяющему свои разнообразные и хитрые методы разрушения мира? Ответ очень прост. Зло, как правило, старается действовать чужими руками, руками тех, кто имеет свободу выбора, то есть руками людей. А для того, чтобы получить от человека практическую пользу, злу необходимо сначала внушить нам соответствующие мысли, причем внушить так, чтобы мы восприняли эти мысли как свои собственные. Поэтому зло нельзя воспринимать только как какую-то чисто внешнюю силу, не имеющую отношения к нашему внутреннему миру. Порой возникающие у нас настойчивые желания что-то немедленно совершить, не останавливаясь перед препятствиями, продиктованы именно силами зла. И хотя мы привыкли рассматривать себя только как цель действий сил зла, как объект для разрушений, в действительности зло гораздо чаще использует нас как свои орудия, как исполнителей своих планов. Именно поэтому изучение методов зла совершенно необходимо, чтобы распознать попытки сил зла сделать из нас своих подручных в деле разрушения мира. Зная основные приемы зла, мы можем анализировать свои желания, свое поведение, мы можем понять, в чьих интересах будут те или иные наши поступки. Наконец, самое главное, мы не станем невольным орудием в преступных руках.

Как уже отмечалось, зло далеко не всегда действует открыто, прямо, в лоб. Конечно, стратегия зла, его основная задача крайне проста — паразитирование на нашем мире, подпитка на разрушении мира. Собственно, это и единственное условие существования зла. Но не надо однозначно отождествлять разрушение всего мира и разрушение каких-то частей мира, связей между ними. Тактика сил зла в отличие от стратегии очень разнообразна, сложна, запутанна, внешне противоречива и далеко не всегда понятна. Она и не может быть другой, так как иначе зло было бы слишком уязвимым и нежизнеспособным. Правда, все тактические приемы направлены на решение одной стратегической задачи, но решается эта задача совершенно непохожими друг на друга и порой кажущимися противоположными друг другу средствами.

Рассмотрим несколько примеров наиболее распространенных тактических приемов зла.

 
1. Разрушение отдельных частей мира.

Как раз этот прием предельно понятен и прозрачен: вред миру приносит любой дефект в его структуре. Разрушение и уничтожение любой части ведет к отходу от первоначальной гармонии и к увеличению степени разрушения мира. Простейшие примеры данного тактического приема — это распространение болезней, захватнические войны и преступность. Направление борьбы с данным приемом также довольно ясно: не надо участвовать в разрушении мира. Но вот следующие приемы зла далеко не столь элементарны.

 
2. Препятствование восстановлению разрушенного.

Вот тут уже вполне можно обмануться: зло в данном случае стремится сохранить текущее положение, а добро старается изменить его. На первый взгляд этот прием может показаться полностью противоположным предыдущему, действия зла можно принять за попытку сохранения гармонии мира, а действия добра — за попытку ее нарушения. Суть приема состоит в том, что для зла любое восстановление целостности — это помеха в развитии, дополнительная трата сил, угроза благополучию, сужение поля деятельности, поэтому оно всегда будет стараться выдать созданные им самим безжизненные и бесполезные развалины за изначальную гармонию и нетронутое совершенство.

Но каким образом нам распознать, что является остатками изначальной гармонии, а что следствием разрушений? Ведь в современном мире добро и зло сильно перемешаны. Не получится ли так, что, охраняя мир от изменений, мы на самом деле будем препятствовать восстановлению правильного порядка? Общих рецептов здесь, наверное, быть не может, но один критерий совершенно безошибочен: результатом любых полезных изменений должно быть только уменьшение количества зла, а никак не его рост. Например, упразднение в обществе рабства, при котором один человек имеет безграничную власть над другим, — это безусловное благо. Но не надо при этом разрушать до основания все остальное в данном обществе, не надо заменять одну систему принуждения и унижения другой, еще более жестокой, широкомасштабной, изощренной. Именно по этому второму пути идут все революции, результатом которых бывает, как правило, замена устаревших форм и систем зла на новые, более действенные, более подходящие к изменившимся условиям, в результате чего зло не ослабляется, а усиливается.

Кстати, злу в любом случае одинаково выгодны как призывы полностью уничтожить, разрушить до основания все общественное устройство какого-нибудь государства, так и стремление любой ценой сохранить абсолютно неизменным существующее положение вещей в стране. И в том и в другом случае зло выиграет или хотя бы не проиграет, так как в нашем мире, где смешаны добро и зло, ничто не может рассматриваться как чистое зло или чистое добро. В любой части мира всегда можно найти как остатки изначальной гармонии, так и раковые опухоли зла. Так что два рассмотренных тактических приема сил зла нисколько не мешают друг другу, наоборот, прекрасно дополняют друг друга. И в зависимости от господствующих в данный момент среди людей настроений зло может оперативно и гибко выдвигать на первый план один из этих приемов или даже применять их оба сразу.

 
3. Препятствование естественному и гармоничному развитию мира и его частей.

Зло прекрасно знает, что развитие мира опасно для него, так как оно уменьшает поле действия зла, неуклонно приближает его конец. Как и в предыдущем случае, зло внешне выступает хранителем целостности, а добро стремится эту целостность нарушить. Но в действительности зло печется только о том, чтобы ему самому было лучше и комфортнее. И искусственная задержка в развитии мира, вызываемая им, приносит большой вред. Точно так же, если не дать ребенку правильного воспитания, получится инфантильный взрослый человек с недоразвитым мышлением, которого сможет легко обвести вокруг пальца любой мошенник. Или если мы не будем развивать свое тело, то нас сможет обидеть каждый хулиган, нам сможет диктовать свою волю каждый, кто сильнее нас. Только гармонично развитый человек может противостоять злу во всех его видах. И только гармоничное развитие мира и всех его частей может быть признано добром.

В данном случае опять же встает очень важный вопрос о том, каковы отличительные признаки естественного развития мира. Ведь если мы не можем отличить, в каких случаях мы имеем дело с гармоничным развитием, а в каких случаях — с деградацией и разрушением, то бороться с рассматриваемым приемом зла просто невозможно. Вопрос этот сложен, далеко не в каждом случае мы можем на него ответить. Но все-таки один очень важный критерий естественного развития мира опять же можно сформулировать довольно четко: ни в коем случае правильное развитие мира не может привести к усилению зла и увеличению его количества.

Если, например, в мире растут сексуальная распущенность, гомосексуализм, наркомания, алкоголизм, можно совершенно однозначно сказать, что это не имеет никакого отношения к правильному развитию мира, и с этим можно и нужно бороться, как и с любым другим злом. Если развитие техники порождает новые средства уничтожения, если развитие промышленности наносит вред здоровью людей и разрушает природу, если развитие искусства приводит к увеличению насилия и к росту числа самоубийств, то такое развитие не может быть признано полезным, его надо остановить или пустить в другом направлении.

 
4. Форсирование развития отдельных частей мира.

Это очень коварный прием, который также трудно бывает разоблачить. Его суть сводится к тому, чтобы в результате переразвития (пусть даже в правильном направлении) одной из частей мира нарушить гармонию и ослабить мир в целом. Представьте себе, например, ребенка, у которого одна нога быстро вырастает до размеров ноги взрослого — естественно, он будет инвалидом, не приспособленным к нормальной жизни и более чувствительным к внешним ударам судьбы по сравнению с другими, гармоничными детьми. Еще хуже, когда переразвитие идет в неправильном направлении: при этом получившийся перекос уже не может быть исправлен подтягиванием развития других частей. Правда, эту ситуацию легче распознать, чем предыдущую.

В качестве одного из примеров действия данного приема зла можно назвать проникновение современной науки в те области знания, которые являются запретными для человека, так как позволяют ему уничтожить не только все живое на Земле, но и саму Землю. Как нетрудно догадаться, речь идет об атомной энергии (ее опасность мы уже осознали, правда, не до конца) и генной инженерии (опасность которой мы только начинаем понимать). Потенциальные возможности человеческого разума огромны, но мы сами должны накладывать ограничения на свои исследования, чтобы полученные знания не могли быть обращены в необратимое зло. Наука не должна быть самоцелью, иначе она может погубить всех нас. Уровень знаний не должен превосходить уровень нравственного развития.

Еще одним примером может служить чрезмерное развитие современных городов, в результате которого огромными проблемами становятся снабжение продовольствием и питьевой водой, вывоз мусора, организация транспорта, сохранение чистоты воздуха, медицинское обслуживание и т.д. Жизнь горожан все больше и больше становится неестественной, не соответствующей самой природе человека. Горожане становятся слабыми, болезненными, нервными, неприспособленными к критическим ситуациям. Такое развитие никак не может быть признано правильным, органичным.

В качестве еще одного примера данного приема сил зла можно привести чрезмерное увлечение мелиорацией и неоправданным увеличением размеров полей, что приводит к засаливанию почвы, иссушению рек, пыльным бурям, к уничтожению лесов, птиц и зверей.

 
5. Разрушение связей между отдельными частями мира.

Когда все части системы взаимодействуют правильно, когда связи между ними работают должным образом, такая система получается очень прочной и практически неуязвимой. Но как только где-то связи нарушаются, расслабляются, сразу возникает трещина, которая вскоре может вырасти и погубить все. Именно это и положено в основу данного приема. Зло в этом случае не бросается бездумно на какую-то часть мира, а действует гораздо хитрее: расшатывает и расстраивает единство, провоцирует противостояние частей мира друг другу, а затем уже с гораздо меньшими усилиями паразитирует на ослабленном мире. Точно так же любая болезнь человека прежде всего вносит разлад во взаимодействие органов и систем организма, а затем уже расцветает пышным цветом. Этот прием зла может быть не только вспомогательным, но и на каком-то этапе основным, так как даже на одном разрушении связей зло вполне может подпитываться, разрастаться, усиливаться.

Примеров здесь можно привести довольно много: рознь и вражда между людьми во всем их многообразии (в том числе и распространение убеждения в необходимости «борьбы за существование», жесткой конкуренции, расталкивания всех локтями для достижения своей цели), или стремление покорить (то есть, по сути, уничтожить) природу, преобразовать мир в соответствии со своими вкусами и интересами. Сюда же относятся и любые попытки освободить человека от совести, то есть от чувства сопричастности к миру, к высшей гармонии, к Богу, заменить совесть какой-нибудь идеологией или чьими-нибудь приказами. Всегда надо помнить, что все люди — это клеточки единого организма, которые при всем своем многообразии должны действовать только сообща, когда речь идет об угрозе разрушения мира. У каждой клеточки свое место и своя роль, для выполнения которой вовсе не нужно вредить другим клеточкам. Точно так же все элементы окружающей нас природы представляют собой клеточки единого мира, пусть и менее развитые, чем люди. А любая вражда между клетками организма выгодна только врагу этого организма.

 
6. Установление ненужных связей между отдельными частями мира.

На первый взгляд может показаться, что этот прием прямо противоположен предыдущему. Но в данном случае идет речь именно о ненужных, неестественных, неорганичных связях, которые не предусмотрены планом правильного развития мира. А любое отклонение от нормы злу выгодно, каждое такое отклонение оно способно поставить себе на службу, из каждого оно может извлечь пользу.

Для чего же злу нужно связывать части мира? Во-первых, тем самым оно может затормозить свободное и гармоничное развитие каждой из частей, ведь совсем не обязательно все они должны развиваться одинаково, тем более, если к моменту связывания они так или иначе уже были поражены злом. Это подобно тому, как тесная обувь вызывает врастание ногтя и болезненное воспаление, так как ноготь должен расти быстро, а палец — медленно (у детей) или даже вообще не расти (у взрослых). Во-вторых, в результате установления лишних связей и образования крупных конгломератов зло получает возможность иметь дело с меньшим числом частей мира. А так как они будут уже ослаблены из-за невозможности правильно развиваться, их гораздо проще поссорить между собой, внести разлад в их взаимодействие и натравить их друг на друга. И для разрушения большей области мира злу понадобится гораздо меньшее число конфликтов, чем в случае гармоничных связей между частями.

В качестве примера можно привести создание различных объединений людей, прямо или косвенно направленных на разрушение мира. В первую очередь речь идет об объединениях, которые резко ограничивают свободу человека, заставляют его действовать против своей совести, руководствоваться чужой волей. Именно такие объединения легко становятся добычей сил зла, а в дальнейшем — и мощными орудиями разрушения мира. Целям неестественного связывания больших групп людей служат различные идеологии, заставляющие человека забывать о своем истинном предназначении. Другими примерами могут служить связывание всей промышленности страны единым жестким планом, не дающим возможности гибко реагировать на потребности общества, а также насильственное связывание разных народов в единое государство с потерей их индивидуальности, их национальных особенностей, обычаев.

Наконец, примером совместного использования двух последних рассмотренных здесь приемов зла может служить сооружение гигантских плотин на реках для гидроэлектростанций, что, как известно, ведет к застою воды, гибели рыбы, затоплению пахотных земель и к другим нарушениям естественных связей природных элементов с заменой их гораздо менее совершенными искусственными связями.

Помимо перечисленных здесь существуют, конечно, и другие приемы зла, но их систематизация несколько сложнее.

Простое разрушение мира, открытая вражда с ним — это только самый примитивный уровень зла. Гораздо более изощренный метод состоит в следующем. Зло как бы встраивается в систему добра, в какую-то выбранную им часть мира, имитируя функции и связи отдельных ее элементов. При этом внешне практически ничего не изменяется, но исподволь разрушительная работа идет и идет вполне успешно. То есть частные разрушения в данном случае приносятся в жертву структурным, системным. И только тогда, когда разрушение достигает определенной степени, когда система уже не может оказать серьезного сопротивления, зло перестает скрывать свое истинное лицо и быстро заканчивает разрушение выбранной части мира.

Прекрасной иллюстрацией этого служит перерождение рыб в реке, загрязненной всякими промышленными и сельскохозяйственными ядами. До недавних пор считалось, что эти яды вызывают или немедленную гибель рыбы или же ее генетическое вырождение вследствие существенного роста количества мутантов, не приспособленных к жизни. Между тем в последнее время было замечено, что многочисленные мутанты рождаются только на самом первом этапе загрязнения, а в дальнейшем их число резко падает. Рыбы в реке становится больше, причем выглядит она вполне нормально, и ведет она себя как обычно. Но в действительности яды просто встроились в систему организма рыб, заменив собой нормальные элементы. В результате у внешне совершенно здоровых рыб разлагается мясо прямо на костях, отмирают целые органы, и гибель рыбы в результате этого предрешена. (Правда, если ядов чересчур много, то рыба перестает размножаться.) Между прочим, этот пример служит еще одним опровержением дарвиновской теории происхождения видов, но об этом мы здесь подробнее говорить не будем. Кстати, если такую рыбу ест человек, включение съеденных ядов в систему человеческого организма существенно упрощается, что прямо грозит нашему здоровью. Но зато сторонники неуклонного технического прогресса могут радоваться: промышленности у нас много, химикатов в сельском хозяйстве — тоже.

И другой пример на эту же тему. Как известно, когда человек только начинает курить, он, как правило, чувствует себя очень плохо: головная боль, кашель, головокружение, общая разбитость. Естественно, он испытывает отвращение к табаку. Но через некоторое время, если он все-таки заставляет себя продолжать курить, то неприятные симптомы не усиливаются, а проходят, курение даже доставляет некоторое удовольствие, и курить тянет все чаще и чаще. Но из этого вовсе не следует, что разрушение организма остановилось. Нет, никотин просто встроился в организм, стал как бы одним из его элементов и ведет подспудную разрушительную работу, ослабляющую организм, снижающую иммунитет и кончающуюся нередко тяжелыми, даже смертельными болезнями. Зло торжествует, а человек между тем даже не считает его злом, предпочитая бороться не с ним, а с теми, кто мешает ему курить и портить свое здоровье и здоровье окружающих.

Очень часто зло действует как имитация добра: называет себя добром, говорит, что стремится делать добро, утверждает, что пользуется методами добра, но в действительности не только само творит разрушения, наносит вред миру, но еще и отталкивает людей от добра, то есть решает таким образом сразу две задачи.

Понимая, что люди интуитивно чувствуют гармонию мира, к которой надо стремиться, зло старается придать своим системам побольше внешних черт правильного мироустройства. Но это только внешне. Например, даже самые кровавые диктаторы во все времена и во всех странах говорили о том, что их главная цель — достижение всеобщей гармонии, всеобщего блага и счастья, вот только пока кое-кто мешает этому, поэтому его надо уничтожить. И своим законам они обязательно старались придать вид не собственной прихоти, не следствия принятого лжеучения, а отражения общемировых закономерностей, объективных необходимостей, против которых бесполезно бороться. Таким образом зло стремится обезопасить себя на будущее, предотвратить даже мысль о его незаконности, временности, несовершенстве и о возможности хоть сколько-нибудь успешно противостоять ему. Но в любом случае имитацию добра зло старается дополнить ложной теорией, объявляющей само зло в неприкрытом виде настоящим добром. Так надежнее.

Ложь, используемая злом, предельно разнообразна. Причем порой эта ложь многослойна, то есть одна ложь подстраховывает другую, одна ложь прикрывает другую. Такая, как говорят военные, «глубоко эшелонированная оборона» позволяет, пожертвовав малым, потеряв незначительное количество людей-служителей зла, уже сыгравших свою роль, сохранить главное — ключевые позиции, существующий порядок вещей. Более того, такая ситуация дает возможность обманывать даже самых проницательных людей, которые, довольно легко распознавая наиболее примитивный первый уровень лжи, могут запутаться во втором или третьем и при этом считать, что они-то докопались до истины. К тому же силы зла еще и намеренно раздувают различия между слоями лжи, что позволяет попутно сталкивать между собой сторонников различных слоев, внося в мир дополнительные разрушения.

Например, сначала людям навязывается изначально ложная идея, которая объявляется высшей мудростью, вершиной человеческого разума, и все несогласные с ней изолируются или уничтожаются. Затем появившиеся со временем трудности, выявленные несоответствия навязанной теории реальной жизни объявляются результатом отхода от ее ключевых принципов, ошибками исполнителей, вредительством, происками внешних враждебных сил и т.д. При этом людям внушается, что существующему в настоящее время злу противостоит вовсе не его коренное исправление, не восстановление изначальной ситуации, а возвращение к первичной ложной идее, исправление накопленных ошибок, перегибов, дальнейшее углубление этой идеи, восстановление правильной линии. А можно объявить причиной всех бед только совсем недавние ошибки, провозгласив непререкаемо правильным весь предыдущий путь развития изначальной ложной идеи. И таких «точек возврата» может предлагаться несколько, на любой вкус. При этом можно сколько угодно спорить, какая из них лучше, какая правильней, можно сколько угодно бороться со сторонниками других точек зрения. В действительности же все они представляют собой разные слои одной и той же лжи.

Разоблачение всей этой многоступенчатой лжи крайне трудно и длительно, ведь переход к каждому следующему слою требует подробного анализа предшествующего слоя, выявления его корней и истоков, борьбы с теми, кто уверен в истинности данного слоя. За это время зло обычно успевает составить новую многоуровневую систему лжи, построить за разбираемыми щитами, скрывающими истину, новые щиты, внешне иногда сильно отличающиеся от прежних. Поэтому можно потратить на разбор щитов всю жизнь, так и не увидев, что же все они скрывают. Но ситуация не столь безнадежна, как может показаться из приведенной картины.

Чтобы победить зло, надо не пытаться последовательными шагами разоблачать накопленные заблуждения, а постараться понять суть мира, увидеть то, что лежит в основе всех заблуждений данного ряда, то есть не продираться через длинный ряд воздвигнутых щитов, а подняться выше всех их и сразу увидеть то, что находится за всеми щитами, то, что зло стремится скрыть от нас. То есть не стоит разоблачать существующую систему зла на том языке, которая она предлагает, и пользуясь при этом теми понятиями, которые она выработала, теми «ценностями», которых она придерживается. Иначе очень легко попасть в ловушку, заблудиться в трех соснах, надолго завязнуть в бесполезных спорах. Любая оценка всегда должна делаться с максимально высокой точки, с точки зрения мирового добра.

Однако далеко не всегда зло так старательно охраняет сложившуюся ситуацию. Когда оно видит, что созданная им система уже стала неэффективной, требует значительных усилий для своего сохранения, нуждается в срочном обновлении, оно не только не препятствует борьбе с этой системой, но и само толкает людей на решительную ломку существующего порядка. Правда, при этом оно внушает людям, что замены на свою противоположность требует абсолютно все. А так как в нашей жизни добро и зло всегда перемешаны, получается, что, уничтожив одно зло, мы сами порождаем другое. Так, если мы возьмем черно-белую фотографию и сделаем негатив с нее, поменяв черное на белое и белое на черное, мы никак не сможем получить абсолютно белый лист (если, конечно, исходная фотография не сплошная чернота, что встречается нечасто). В результате подобных действий зло не исчезает, оно просто переходит в другие формы, которые оказываются обычно даже более опасными, чем уничтоженные, так как бороться с неизвестным противником всегда сложнее. Например, при любых революционных переворотах в обществе и при решительных и стремительных реформах революционеры и реформаторы стремятся переделать на свою противоположность буквально все, что было раньше, и при этом вольно или невольно уничтожают то, что было хорошего в старой форме общества. Наиболее наглядно это обычно проявляется в отрицании норм морали, которые после переворотов многие склонны рассматривать как вредный пережиток прошлого. Кстати, при обратном перевороте (например, при быстрой победе контрреволюции) уровень морали, как правило, вовсе не восстанавливается, как может показаться, а еще больше падает.

И совсем не обязательно замена на противоположность означает исправление исходного зла, она может просто заменять одно зло другим. Переход от одной крайности к другой, свойственный любым переворотам, никак не увеличивает гармонию мира, а просто заменяет одну форму искажения этой гармонии другой формой, что злу очень даже приятно, и что оно всегда поддерживает. А так как понятно, что слишком долго какая-то крайность существовать не может, что скоро всем станут ясными ее недостатки, зло часто использует метод маятника, то есть провоцирует периодическую смену одной крайности другой, не допуская задержки на середине, то есть восстановления гармонии.

Это как в сказке о двух глупых и жадных медвежатах, нашедших головку сыра, и о хитрой лисе, помогавшей им разделить эту головку поровну. Лиса, как известно, разделила головку на две неравные части. Медвежонок, которому достался меньший кусок, потребовал восстановления справедливости, что лиса с удовольствием сделала, откусив от большего куска, но так, чтобы в результате этого он стал меньшим. Тут же возмутился другой медвежонок, и лиса снова стала восстанавливать равновесие тем же способом. В результате за несколько «выравниваний» лиса съела весь сыр, не оставив медвежатам даже крошки.

И еще о крайностях. Как это ни покажется многим странным, но известны многочисленные факты того, как ярые приверженцы одной идеологии довольно быстро становились столь же ярыми приверженцами другой идеологии, внешне крайне враждебной первоначальной, причем без особого внутреннего напряжения и без сильного внешнего принуждения. Например, после революции в России фанатичными коммунистическими деятелями становились многие завзятые уголовники, которые еще недавно и слышать не хотели о каком бы то ни было сотрудничестве с властью, а также некоторые бывшие белые офицеры, в недалеком прошлом говорившие об уничтожении всех коммунистов как о единственной цели своей жизни. Похожая ситуация наблюдалась в Германии после прихода к власти Гитлера и образования первых концлагерей, которые тогда еще считались средством перековки, а не орудием уничтожения. При этом лучше всего перековывались в законченных и фанатичных нацистов именно коммунисты, которые перед этим неизменно объявляли фашизм главной опасностью. Все это странно только на первый взгляд. Ведь с точки зрения добра и зла, разница между разрушительными идеологиями не столь уж велика: не так уж важно, что именно должны разрушать служители зла, главное — чтобы они не останавливались в своем разрушении. А фанатизм разрушения не меняется от замены цели разрушения. Так, некоторым пьяным дебоширам абсолютно все равно, что крушить, — близлежащий магазин, случайных прохожих, свой дом, своих соседей, свою жену или даже самого себя — важен сам процесс крушения.

Зло довольно часто делает вид, что оно разделилось на части, что между этими частями идет борьба, что одна часть уничтожает другую, но это не что иное, как ложь. Зло представляет собой предельно централизованную, абсолютно непротиворечивую систему, жестко связанную беспрекословным подчинением, строжайшей дисциплиной. Как и в любой полностью централизованной системе конфликты в ней невозможны. Поэтому видимость конфликтов — просто один из тактических приемов, направленных на более эффективную вербовку своих служителей. Ошибочно также и представление о том, что главное зло, абсолютное зло может уничтожать или карать второстепенное зло (а именно так часто понимают читатели роман «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, который говорил, что в образе Воланда выведен Сталин). Злу оба эти заблуждения и все им подобные очень выгодны, так как они ставят человека перед необходимостью выбирать между одним злом и другим злом («из двух зол выбрать меньшее»), надеяться на помощь одного зла в борьбе с другим злом, даже обращаться за поддержкой к одному злу в борьбе с другим злом. Отсюда же идет уверенность в том, что против зла можно успешно применять методы зла, что в действительности только увеличивает разрушение мира. Все подобные убеждения обычно происходят от неверного отождествления собственно зла и носителей зла, людей. Человек, как правило, считает себя добром и отсюда делает неправильный вывод, что существуют и люди, которые представляют собой зло. Столкновения подобных людей и рассматриваются как конфликты между силами зла. Однако человек никогда не может считаться злом, даже если он и стал законченным служителем зла. Любой конфликт между людьми, направленный на уничтожение, служит злу, а неизбежные потери некоторых служителей зла обычно говорят о том, что эти люди выполнили то, что от них требовалось, и стали силам зла не нужны.

С этим также связан следующий прием зла. Когда оно видит, что человек решительно настроен на борьбу со злом, когда его уже трудно нейтрализовать, силы зла не останавливают его, наоборот, даже поощряют. Но все дело в том, что они направляют такого человека не на зло в целом, а на какие-то не слишком ценные частные проявления зла или на других людей, выполнявших роль служителей зла, но теперь уже малополезных. Другая сторона этого же приема состоит в том, чтобы внушить человеку такие способы борьбы со злом, которые не причинят злу особого вреда, но зато вызовут огромные разрушения в мире, что в конечном счете усилит зло. В результате многие активные и убежденные борцы со злом оказываются в действительности действенными пособниками того самого зла, которое они так ненавидят. В данном случае именно средства, пути достижения целей оказываются гораздо важнее самих целей. Именно о такой ситуации говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.

Нередко в ходе споров людей разных убеждений можно услышать такой довод: «Вот вы обвиняете наших вождей и сторонников во всех грехах, а посмотрите на ваших единомышленников, которые тоже далеко не ангелы». То есть спор идет по принципу «сам дурак». Конкретный пример — коммунисты, обосновывая необходимость насилия в ходе революции, гражданской войны, коллективизации, массовых репрессий, ссылаются на то, что предыдущие правители казнили бунтовщиков, расстреливали порой мирных граждан, пороли и продавали крестьян и т.д. Но что же из этого следует? Что любые методы против тех, кто творит зло, хороши? Что на зло можно отвечать десятикратно усиленным злом? Мировому злу только этого и надо: его усиливают по очереди или даже одновременно обе противоборствующие группировки, причем каждая из них уверена, что всего лишь карает зло.

Один из действенных методов зла сводится к тому, чтобы заставить людей отказаться от своего прошлого. Наибольшая выгода состоит при этом в том, что лишенный прошлого опыта человек оказывается менее защищенным. Против него легко срабатывают старые и много раз проверенные приемы, он с радостью наступает на те же самые грабли, которые набили множество шишек его предшественникам. То есть диапазон эффективных приемов зла существенно расширяется, и не приходится изобретать чего-то принципиально нового. А экономия сил любыми методами тоже входит в программу действий зла. Но примитивный отказ от прошлого проходит далеко не всегда. Поэтому зло немало делает для того, чтобы представить картину прошлого в выгодном для себя свете. Например, действительно важной частью истории может провозглашается не все существование мира, не вся жизнь человечества, а только какой-то совсем недавний период (например, последние века или даже десятилетия). Вся предшествующая история объявляется только подготовкой к истинной жизни, темным периодом дикости, опыт которого не имеет ровным счетом никакого значения для нынешних поколений. Причем наиболее часто такое отсечение прошлого применяется именно тогда, когда силы зла достигают наибольших успехов, когда им удаются самые длительные и значительные разрушения. Не случайно после «великих» революций столь сильно желание объявить наступление новой эры с введением не только нового календаря, новых названий дней и новых праздников, но и нового понимания прошлого, которое становится отныне только предысторией, только подготовкой к счастливым настоящим и еще более счастливым будущим временам.

Зло всегда пытается отвлечь человека от главной цели, ведь эта главная цель смертельно опасна для него. Поэтому оно стремится переориентировать человека на что-нибудь другое, направить все его силы на второстепенную цель, ложную или вовсе мнимую цель, объявив ее абсолютной ценностью. А пока мы тратим все силы, концентрируем все внимание на этой неглавной цели, на достижении ее любыми путями, зло наносит нам удар сзади, из той области, к которой мы повернулись спиной, на которую не хватает нашего внимания. К тому же, стремясь к любой цели кроме главной, мы вольно или невольно сами становимся в какой-то мере служителями зла, так как стараемся смести все препятствия на своем пути, увеличивая тем самым разрушение мира. И даже если желанная (неглавная) цель в конце концов достигается, мы, как правило, довольно быстро понимаем, что она не столь уж привлекательна, какой казалась, пока была недостижимой. Это может вызвать глубокое разочарование не только в этой цели, но и в жизни вообще. Примеров тут можно привести массу, но мы лучше обратимся к этой теме в специально посвященной ей главе.

Вообще, объявление какой-то одной части, какой-то одной стороны мира главной, единственно важной и, следовательно, противостоящей всему остальному — это один из самых действенных методов раскола мира, облегчающий злу его разрушение. Причем такое выделение «главного» может быть как постоянным, на все время существования мира, так и действующим только в течение ограниченного периода: в текущий момент, в современную эпоху, во время реформ и т.д. В действительности же любая часть мира — это всего лишь часть, которую ни в коем случае нельзя рассматривать отдельно, которую нельзя развивать быстрее других частей или за счет других частей, тем более, разрушая другие части. Так что любые призывы выделить приоритетное направление, направить все силы в одну точку, найти ключевое звено, за которое можно вытащить всю цепь, как правило, являются прямым следствием действия сил зла.

При этом выделение главенствующей части мира, цели, к которой надо стремиться, положительного идеала зло всегда пытается дополнить выделением несущественной части мира, части, от которой надо отвернуться или даже бежать, отрицательного идеала. В этом случае у человека уже не остается никаких сомнений в том, что ему надо развивать и что при этом надо разрушать, ему четко указаны как начало, так и конец его пути. При этом процесс разрушения мира идет еще быстрее. Таким приемом зло стремится подменить единственно реально существующее в мире противостояние добра и зла неким суррогатом. Поэтому мы всегда должны помнить, что никакая часть мира в принципе не может быть злом, она может быть только пораженной злом в той или иной степени. Никакая часть мира не может противостоять другой так, чтобы речь шла о развитии одной из них за счет уничтожения другой. Любое противостояние частей мира — это всего лишь взаимное дополнение, создающее многообразие мира. И сталкивание частей мира с целью их взаимного ослабления или уничтожения выгодно только силам зла.

А проще всего злу сталкивать между собой те части мира, которым предоставлена наибольшая свобода выбора, то есть людей. Их порой достаточно совсем немного подтолкнуть, чуть-чуть направить, только указать им неверную цель, а дальше они уже сами сделают все, чтобы, применяя свои способности, преданно служить злу, изобретательно и эффективно разрушать мир. И чем более способный, одаренный, талантливый человек используется, тем больше пользы от него может получить зло, тем больше сил оно сэкономит, поставив его себе на службу. Не менее важно и то, что именно на разрушении человека, как наиболее совершенного и сложного творения, зло подпитывается больше всего, ведь только в человеке заключено все богатство и многообразие мира. Оскверняя человека, зло тем самым наносит миру наибольший ущерб. Наконец, именно человек представляет для зла наибольшую опасность, так как он может принести ему максимальный вред, если решительно встанет на путь борьбы со злом. Поэтому злу жизненно необходимо делать все, чтобы не допустить такого правильного выбора. Все это как раз и приводит к тому, что одну из своих главных целей зло видит в «работе с людьми», в частности, в сталкивании, стравливании людей между собой, что позволяет ему одновременно решать все три перечисленные задачи.

А стравливать людей между собой зло может по-разному.    Во-первых, оно может внушать разным людям одну и ту же мысль, например, «Ты самый сильный, и все остальные должны тебе покориться или умереть». Другой вариант: «Только люди твоей расы (или национальности, веры, идеологии и т.д.) имеют право достойно жить на свете, а все остальные обязаны лишь беспрекословно подчиняться». Еще один пример: «Ты всегда прав, в этом не может быть сомнений, а все несогласные однозначно ошибаются или даже что-то замышляют против тебя». Наконец, крайний случай — «Все люди — сволочи». Приняв любое из этих положений, человек обязательно делает первый шаг к служению злу.

Во-вторых, зло может внушать людям внешне совершенно противоположные идеи. Например, рабочему вдалбливается: «Ты рабочий, все вокруг создано исключительно твоим трудом, а эти интеллигенты только без толку болтают и даром едят свой хлеб», а интеллигенту внушается: «Ты образованный, утонченный, ты гораздо выше всех этих темных и грубых людишек, достойных лишь презрения». Другой вариант — молодежь и пожилые люди. Молодым внушается: «Ты молодой, сильный, будущее за тобой, а эти дряхлые старики только мешаются под ногами», а пожилым — «Ты умудренный жизнью, ты знаешь о мире все, а эти распущенные молокососы ведут мир совсем не туда, да и не так, как следует». Как видим, навязываемые идеи внешне прямо противоположны друг другу, но за счет того, что внушаются они разным людям, ведут они все к одному результату.

В-третьих, зло может нашептывать человеку: «Этот человек — твой тайный недоброжелатель, и его единственная цель состоит в том, чтобы запутать тебя, задурить тебе голову, для того чтобы нейтрализовать тебя или использовать в своих целях». После этого уже любые слова, любые действия воспринимаются таким человеком исключительно как подвох, как дымовая завеса, как ложь, скрывающая настоящие намерения. Даже несомненное добро кажется искусно замаскированным злом, даже самоотверженная помощь или бескорыстный подарок представляются скрытым желанием навредить, попыткой усыпить бдительность и решить в результате свои неблаговидные задачи. И путь к взаимопониманию, к сотрудничеству и взаимопомощи уже отрезан. А свои собственные внутренние побуждения к сближению и взаимопониманию уже воспринимаются таким человеком как непростительная глупость, непредусмотрительность, слабость, достойная презрения.

В-четвертых, зло может говорить человеку: «Это твой явный враг, единственная цель которого состоит в том, чтобы погубить тебя, ведь без этого он не может спокойно жить». В результате любые шаги навстречу себе такой человек считает началом нападения, смертельной угрозой, а любые шаги от себя — подготовкой к разбегу для нанесения более сильного окончательного удара. Все это может привести только к прямому столкновению, к открытому насилию при первом же удобном случае. Как и в предыдущем случае, ни о каком взаимном доверии, ни о каком перемирии, даже ни о каком равнодушии не может быть и речи.

Таким образом, результат во всех этих рассмотренных (как и во многих других) случаях один и тот же — рознь и вражда, то есть именно то, что нужно силам зла.

Создание образа врага — это, пожалуй, наиболее распространенный прием зла при работе с людьми. И, конечно же, этим врагом должны быть не силы зла, а кто-то другой или что-то другое (понятно, что это другое — всегда какие-то части мира). Врагом может быть объявлен другой человек, группа людей или «несовершенная» природа — это не так уж важно. Враг может быть внутренний или внешний, личный или коллективный, определенный четко или только в общих чертах. Враг может быть единственным, и врагов может быть множество. Главное состоит в том, что на врага можно свалить вину за все беды, горести, несчастья, невезения, за всю неудовлетворенность жизнью и даже за плохое настроение.

Для зла образ врага необходим, во-первых, потому, что тем самым оно отводит удар от себя, отвлекает наше внимание от решения нашей главной задачи — борьбы со злом. А когда враг определен, ясен, выделен, то мало кому придет в голову выяснять, кто натравил нас на этого врага, мало кто захочет искать себе какого-то другого врага или бороться с несколькими врагами одновременно. На это просто не хватит сил. И нам уже кажется, что борьба с этим врагом — самое важное, что всеми другими вопросами мы займемся потом, когда мы покончим с этим врагом. Но тогда зло подсунет нам новый образ врага, чтобы опять же отвлечь от себя наше внимание.

Во-вторых, как только мы признаем своим врагом не зло, а что-то другое или кого-то другого, и начинаем активно бороться с этим врагом, мы тем самым обязательно становимся на путь служения силам зла, увеличиваем разрушение мира, удаляем мир от состояния гармонии. То есть с помощью одного и того же образа врага зло не только нейтрализует нас, но и ставит себе на службу.

В простейшем случае врагом человека объявляется не кто-нибудь посторонний, а сам этот человек. Ведь злу совершенно безразлично, что разрушать, и если оно видит, что кто-то склонен к самокопанию, недоволен собой, мучается от комплексов, то его проще всего натравить именно на самого себя, раздув эти настроения до такой степени, что они заслонят весь мир вокруг. Зло постарается, чтобы такой человек стал сомневаться в своей нужности на этом свете, потерял все ориентиры, возненавидел себя. Результатами могут быть глубокий пессимизм, тоска, полная пассивность, наконец, самоубийство. Разрушение мира увеличивается — злу есть на чем подпитываться. Правда, результат бывает и не столь очевиден. Например, зло может подталкивать такого разочаровавшегося в себе человека к «сильным личностям», уверенным в себе «борцам за счастье людей», которые в действительности являются всего лишь активными служителями зла. Как утопающий хватается за соломинку, так и человек, находящийся на грани самоубийства, разум которого не в силах найти самостоятельного выхода, готов принять любые, даже самые бредовые идеи и немедленно стать их фанатичным сторонником. Данный путь обещает злу хоть и не такой быстрый, но зато гораздо больший выигрыш.

Однако в большинстве случаев люди склонны оценивать себя высоко и обвинять в своих бедах кого-то другого, кого угодно, только не себя, стараются искать врагов на стороне. В этом случае зло действует по-другому. Для успешного создания образа врага оно предварительно должно внушить человеку, что он сам — это главное, единственно важное, его прихоти, его удовольствия, его наслаждения — превыше всего, а все остальное совершенно неважно. А дальше уже у такого человека пропадает всякое желание анализировать истинные причины своих несчастий, он согласен поверить в самую элементарную ложь, лишь бы она сулила ему быстрый и надежный результат, долгий и полный комфорт. Дальше он уже готов поверить в любого врага.

В идеале враг должен быть таким, чтобы «обслуживать» максимальное число людей. Ведь создание полноценного и эффективного образа врага — не такая простая работа. Поэтому зло старается сократить количество врагов, но охватить при этом как можно большую часть мира. Одним из самых результативных средств для этого является предварительное объединение людей в организации, причем как можно более сплоченные и крепкие, связанные не только близостью взглядов, но и твердой дисциплиной, общей ответственностью, непомерной гордыней, презрением и ненавистью к окружающим, страхом перед исключением из организации. Именно такие организации, построенные на принципах системы зла, легко и просто могут стать частью системы зла. Люди должны быть уверены в исключительности своей организации и в ее превосходстве перед всеми, они должны считать, что как бы плохо им ни было внутри организации (внутри системы зла), за ее пределами (вне системы зла) им будет еще хуже. В этом случае создать и поддерживать образ врага гораздо проще. Ведь тогда уже злу не нужно работать с каждым человеком индивидуально, натравливать каждого человека на другого. Достаточно внушить всем людям, принадлежащим к организации, мысль, что им враждебна другая организация (или другие организации). И дальше очень просто: все, что исходит от наших врагов — плохо, все, что мы сделаем для борьбы с нашими врагами — хорошо. В результате зло торжествует. Вспомним, что всем нам приходилось слышать: «Я ничего не имею против него лично, но он состоит в другой партии, поэтому он мой противник» или «Конечно, человек он непорядочный, он даже мне противен, но он мой единомышленник (то есть член моей партии), поэтому я его поддерживаю во всем».

То есть во всех случаях, когда появляется образ врага, работает тот самый знаменитый принцип «разделяй и властвуй», основанный на розни и вражде, на стравливании предварительно разделенных людей с целью укрепления власти над ними. Но разделять всегда проще на большие части, а не на маленькие, и властвовать всегда проще над малым количеством частей мира, а не над большим.

Кроме образа врага злу, как это ни покажется кому-то странным, нужен образ кумира, вождя, идеального человека или некоего высшего существа. Можно подумать, что кумир и враг — это два различных полюса, два противоположных понятия, но, тем не менее, оба они служат злу, более того, наиболее часто они и не могут существовать один без другого. Ведь если есть враг, то вполне логично должен быть кто-то, олицетворяющий собой противостояние этому врагу, а если есть кумир, то естественно предположить, что все, кто ему не поклоняется — враги. Как образ врага, так и образ кумира — это ложь в чистом виде, это стереотипы, скрывающие от нас истину. Если образ врага заменяет собой настоящего врага — зло, то образ кумира заменяет собой добро, Бога, Создателя. И в том и в другом случае мы теряем представление о своем предназначении, о своей главной функции, растрачиваем свои силы впустую, борясь с одним призраком и служа другому призраку. Отметим, что в качестве кумира может выступать не только конкретный человек, но и организация, вымышленный образ, идея, идеология, неясный и расплывчатый идеальный миропорядок. Кумир может быть один, но их может быть и несколько (правда, в отличие от случая с образом врага разные кумиры не должны слишком явно противоречить друг другу). Суть от этого меняется мало.

Как образ врага, так и образ кумира приводят в конечном результате к появлению и увеличению розни между людьми. Действительно, кто такой кумир? Обычно это некий сверхчеловек, которому доступно то, что недоступно обычным людям, людям серой массы. Кумир знает, что нужно каждому человеку лучше, чем он сам, он способен провидеть будущее, безошибочно оценивать прошлое, принимать единственно возможные решения в настоящем. То есть, как только мы создаем себе образ кумира, мы тем самым признаем свою второсортность, а также второсортность всех остальных людей, не являющихся кумиром. Преклонение перед кем-то одним автоматически ведет к большему или меньшему презрению ко всем остальным людям, которых можно рассматривать всего лишь как толпу, как неразумное стадо, которому нужно указывать, что делать, куда идти, к чему стремиться и от чего бежать, которое надо насильно толкать к счастью. Интересно, что человек, искренно поклоняющийся кумиру, вольно или невольно считает себя хоть в какой-то мере приближенным к нему, а значит, возвышенным по сравнению со всеми остальными. Здесь сказывается стремление поставить себя выше окружения, сохранить уважение к себе, польстить своему самолюбию. Человеку кажется, что именно он лучше других понимает указания кумира и более точно их выполняет, что он осознает побудительные мотивы тех или иных указаний, остающиеся недоступными массе. И у каждого такого человека складываются пусть и воображаемые, но своеобразные личные отношения с кумиром. А на долю других людей остаются подозрительность, раздражение их нерадивостью, стремление их поучать, исправлять, заставлять их еще лучше выполнять указания кумира. Если же кто-то заявляет о своем несогласии с кумиром или просто высказывает сомнения в его гениальности, тем более, поклоняется другому кумиру, его уже надо рассматривать как несомненного врага, что еще раз показывает связь образов врага и кумира.

Разрушительное действие образов кумиров и врагов может проявляться в самых различных, порой совершенно неожиданных формах. Остановимся на некоторых конкретных примерах.

Сам факт существования образа врага ведет к росту зла в мире, даже если не предпринимать никаких активных действий по уничтожению этого врага. Ведь когда у человека появляется конкретный и явный враг, его поведение обязательно меняется, причем возможны два пути, только на первый взгляд кажущиеся противоположными.

Первый путь состоит в отталкивании от образа врага: если враг такой, значит, я должен быть абсолютно другим, другим во всем вплоть до мелочей. Но любой человек в принципе не может представлять собой законченное зло, поэтому, строя свое поведение на полном противопоставлении поведению кого-то другого, мы, скорее всего, не только не исправим свои недостатки, но и приобретем новые отрицательные черты, которые у нашего врага были положительными. Например, на войне мы замечаем, что наш враг довольно гуманно ведет себя с военнопленными, отсюда мы делаем вывод, что нам надо вести себя с нашими пленниками бесчеловечно, чтобы не быть похожим на врага, стать сильнее, решительнее, жестче его. Еще пример. Если те, кого мы считаем врагами, стремятся к спокойной, сытой и мирной жизни, значит, нам надо постоянно готовиться к войне, бороться с «обывательскими настроениями», «пассивной жизненной позицией» и «мещанством». А если враг стремится стать умным и образованным, это значит, что нам образование ни к чему, мы будем высмеивать и зажимать образованных интеллигентов, а возвышать самоуверенных недоучек, мы будем доказывать, что убежденность и врожденное чутье вполне могут заменить любые знания.

Другой путь, которым может следовать человек, имеющий врага, состоит в том, чтобы, как говориться, «бить врага его же методами», учиться у врага. То есть в данном случае подразумевается, что методы врага плохи не сами по себе, а только потому, что направлены против нас. И если мы сами возьмем эти методы на вооружение, они будут вполне приемлемы и даже хороши. Например, если на войне враг жесток, коварен, использует пытки, публичные страшные казни, карательные акции против мирного населения, то нам надо заимствовать эти методы, и тогда удача отвернется от врага и перейдет к нам. Если те, кого мы объявили врагами, создают все новые и новые средства уничтожения человека, то и нам нельзя от них отставать, наоборот, нам надо их обогнать раз и навсегда. Если враг старается расширить свою «сферу влияния», подчинить себе как можно больше народов, заставить их работать на себя, не останавливаясь ни перед чем, то мы обязаны бороться с ним и на этом фронте, причем теми же средствами, переманивая этих людей на свою сторону или заставляя их покориться нам. Если враг объявляет нас «низшей расой», народом, годным только для тяжелого труда, то и мы вполне можем унижать, порабощать и даже уничтожать другие народы, которые кажутся нам низшими.

Как видим, оба эти пути вполне могут привести (и, как правило, приводят) к росту и усилению зла.

Создание образа кумира тоже всегда имеет своим результатом рост зла, даже если не предпринимать никаких активных действий по насильственному насаждению этого образа другим людям. Как и в случае образа врага, здесь возможны два пути, которые опять же могут показаться противоположными.

Первый путь наиболее естественен — это подражание кумиру. И для подражания обычно выбираются не самые лучшие черты. Кумир самим своим образом как бы облагораживает даже явные, общепризнанные грехи. И тот, кто повторяет грехи кумира, надежно защищен от любой критики, ему охотно прощаются эти «слабости». Даже наоборот: тот, кто слишком явно старается избежать грехов, присущих кумиру, тем более, неодобрительно отзывается о них, вызывает подозрение, а порой и ненависть. Несколько простейших примеров. Если кумир курит, то курение в среде его почитателей становится признаком хорошего тона. Если кумир употребляет наркотики, то борьба с наркотиками среди его поклонников уже невозможна. Если кумир склонен к гомосексуализму, то его сторонники уже стесняются своей здоровой и естественной сексуальной ориентации. Когда кумир призывает к немедленному и жестокому уничтожению всех врагов, неприемлемо даже сомнение в необходимости истребления всех инакомыслящих, невозможно даже малейшее проявление жалости к ним. В результате порок одного человека многократно воспроизводится многими людьми.

Другой путь — это отталкивание от образа кумира, причем отталкивание служит в данном случае еще большему его возвеличиванию. Никакого парадокса тут нет, ведь чтобы заставить еще ярче сверкать образ кумира, надо себя принизить, показать себе и другим свое ничтожество. Например, человек, поклоняющийся кумиру, обычно отказывается принимать какие-нибудь решения, не посоветовавшись так или иначе с тем, кому он поклоняется: умение решать присуще только ему одному. Если кумир в своих речах, статьях или книгах затрагивает какую-нибудь тему, то всерьез обсуждать ее становится невозможным, допустимо только повторять слова кумира, восхищаясь его мудростью. Да и вообще, лучше всячески подчеркивать свое несовершенство, свой ограниченный и недалекий ум, оставляя себе лишь исполнительность, служебное рвение, послушание и стремление предугадать желания кумира. И, конечно же, наиболее рьяно люди следят за тем, чтобы к их кумиру не вздумал приближаться кто-то другой. Поэтому любую попытку заявить о себе, о своих способностях и возможностях они воспринимают крайне недоброжелательно: кумир должен быть всегда один, как неприступная гора среди равнины.

Как образ врага, так и образ кумира используются силами зла для лишения человека свободы и для создания иллюзии освобождения от ответственности. Действительно, если мы признаем существование кумира, то мы тем самым перекладываем на него бремя принятия решений, отказываясь тем самым от собственной свободы выбора. Ответственность за эти решения также будет нести кумир. Впрочем, пока он признается кумиром, он считается безгрешным, а все его решения безошибочными, поэтому ответственность может быть только в виде награды. А у обычного человека ответственность за принятие решений, за личный выбор заменяется ответственностью за правильное и своевременное выполнение решений кумира, причем ответ надо держать опять же перед кумиром. Точно так же признание образа врага сразу же ограничивает нашу свободу: с одной стороны, мы обязаны с этим врагом бороться, не отвлекаясь на другие дела, а с другой стороны, враг постоянно путает наши планы, срывает воплощение наших решений. И ответственность за все неудачи, просчеты, беды также ложится не на нас, а на врага. В данном случае, конечно, речь идет уже об ответственности в виде наказания за вредительство. То есть получается, что идеологическая система «кумир — враг» при всем внешнем сходстве с религией на деле полностью противостоит ей, так как исключает человека из активного участия в жизни мира, закрепощает его и превращает в марионетку.

Для экономии сил зло всегда стремится проникнуть в то, что в данный момент считается высшей ценностью, наиболее желанным для всех. Например, в странах, где сильны религиозные настроения, зло направляет значительные усилия на расшатывание основ религии, ее вырождение, на закрепление в ней ложных положений, на закостенение догматов, приводящее к отрыву религии от жизни и медленному умиранию. Если главной ценностью объявляется демократия, то очень скоро среди главных демократов окажется довольно много негодяев. Если наивысший авторитет в обществе приобретает наука, то именно в науке, особенно в ее руководстве скоро будет много служителей зла. А дальше, пользуясь этим наивысшим, самым уважаемым прикрытием, против которого мало кто решится выступать, зло начинает распространять свое влияние на остальных людей. Здесь действует очень простой принцип — для успешного ведения боевых действий надо использовать захват господствующих высот. Как правильно отметил В. Дудинцев в книге «Белые одежды», зло всегда стремится закрепиться на высоком берегу. Правда, надо также учитывать, что нередко все эти «высокие берега», все эти главенствующие высоты создаются тоже не без участия сил зла, которые таким образом заблаговременно готовят для себя выгодные позиции.

Другой метод зла более тонкий, не такой очевидный. Он заключается в проникновении в то, что недоступно большинству людей, а, следовательно, для многих желанно. Любые элитные общества, любые закрытые учреждения, любые заведения для узкого круга лиц — это всегда объекты повышенного внимания сил зла. Причем порой совершенно неважно, что именно лежит в основе данного объединения, главное — именно замкнутость, ограниченный доступ. Это могут быть политические партии, религиозные секты, тайные общества, нелегальные организации, закрытые клубы. Это могут быть даже такие сообщества, доступ в которые в принципе открыт, но крайне сложен (типа парламента, правительства, академии наук, научного мира в целом, творческого союза, высшего света). Любая закрытость всегда привлекает внимание большого числа людей, хотя их отношение к закрытому сообществу может быть самым различным: от зависти до презрения, от восхищения до ненависти, от любопытства до подозрительности. Кто-то стремится хоть как-то приблизиться к элите, к этим, по выражению Ф. Искандера, «допущенным к столу», чтобы потом вскользь упомянуть об этом в кругу своих друзей, подняв тем самым свой авторитет. Кто-то жаждет перенять манеры, одежды, образ жизни избранных. Кто-то желает прикоснуться к тайному знанию, недоступному большинству. Кто-то хочет разоблачить тайные цели вражеских заговоров. Словом, поводов для интереса всегда существует много. И поэтому, поставив этих популярных и таинственных людей, себе на службу, силы зла получают надежных и эффективных проводников своего влияния среди их многочисленных почитателей, поклонников и просто любопытствующих. К тому же, как известно, запретный плод сладок, и поэтому даже тот, кто презирает какое-то закрытое общество, ненавидит его, борется с ним, порой все равно в глубине души тянется к той системе ценностей, которая принята в нем. Как и в предыдущем случае, зло экономит силы, заменяя обработку всех людей более легкой работой с избранными.

В своих действиях зло не брезгует никакими средствами. Поэтому крайне трудно дать какое-то всеохватывающее определение злу, жестко связать зло с каким-нибудь качеством, с каким-нибудь понятием.

Для примера попробуем определить отношение зла к активности и пассивности. Можно ли сказать, что активность всегда служит злу, или что пассивность в любом случае на руку силам зла?

В зависимости от конкретных условий зло может быть как активно, так и пассивно, может открыто показывать свою разрушительную мощь, а может ждать удобного момента или вести незаметную подрывную работу. Точно так же оно может требовать от человека как высокой активности, так и полной пассивности в зависимости от личности человека и сложившейся обстановки. Активность человека нужна злу не только тогда, когда он уже встал на путь зла, сделал свой неправильный выбор, но и в том случае, когда человек колеблется, когда для правильного решения ему нужно остановиться и подумать, а поспешность может иметь разрушительные последствия. А пассивность человека необходима злу не только тогда, когда он решительно выбрал борьбу со злом, но и тогда, когда какой-нибудь служитель зла своей чрезмерной активностью может способствовать разоблачению всей системы зла, тем самым ослабив ее. Так что нельзя однозначно сказать, что зло всегда связано с пассивностью или наоборот с активностью. Например, довольно широко распространено мнение, что самое страшное зло — это равнодушие. Верным его можно признать только отчасти. Ведь ненависть, злоба, активное разрушение, фанатичное прямое пособничество злу — все это значительно страшнее равнодушного отказа от каких бы то ни было действий. Постоянное бездумное стремление все изменить, на все повлиять, во всем участвовать, что-то горячо поддержать, а что-то не менее горячо отвергнуть нередко диктуется именно силами зла. Однако и ненужная пассивность, нежелание ни во что вмешиваться, уклонение от борьбы со злом тоже являются пособничеством злу. Так что при принятии решений не стоит спешить, но и не стоит постоянно уклоняться от выбора в надежде, что все произойдет само собой, помимо нашей воли.

По самой своей природе зло просто обязано развиваться, то есть расширять свое влияние на все новые и новые части мира и углублять свое влияние в тех частях мира, которые ему уже удалось поразить. Для зла это вопрос жизни и смерти, ведь ничего не создавая, ничего не преобразуя, а только паразитируя на созданном не им, оно должно захватывать все больше здоровой части мира, так как полноценно паразитировать можно только на том, что еще здорово и не до конца разрушено. И если злу по какой-то причине становится некуда развиваться, с этого момента оно обречено: максимум, что оно еще может, так это закончить разрушение уже захваченной области. Причем это относится не только к мировому злу в целом, но и к отдельным силам зла вплоть до самых мелких бесов. И любой бес всячески стремится захватить как можно больше и желательно чужими руками. Поэтому, строго говоря, без активности злу прожить невозможно, и пассивность для него — всегда только временная передышка, тактический прием, без которого дальнейшая активность не будет так эффективна.

Нередко злу стремятся приписать или предельную простоту или неимоверную сложность. Обе эти схемы, как и в предыдущем случае, оказываются неполными, не охватывают всех возможных случаев. Зло очень просто по сути, но крайне сложно по способам проявления. Точно так же оно может требовать от людей максимального упрощения их мировоззрения или наоборот чрезвычайного усложнения в зависимости от тех тактических задач, которые решаются им в конкретный момент.

С одной стороны, зло любит все упрощать, сводить сложность мира и его частей к простой схеме. Таким образом у человека складывается неверное представление о мире, иллюзия, что он может все контролировать, все рассчитать, все предвидеть. Концентрируя свое внимание на одной из сторон действительности, мы не можем следить за другими сторонами, которые могут нам принести совершенно неожиданные неприятности. Причем интересно, что в основе упрощения — всегда наиболее модная в данное время наука, идеология, концепция. Зацикливаясь на них, человек пытается все свести к ним, провозгласить их универсальными, всеохватывающими, окончательным знанием. Например, все функции человеческого организма одно время пытались свести к механике, наиболее развитой в тот период области физики. В другое время, при повальном увлечении электричеством, создавались электрические модели всех процессов, происходящих в организме человека. Еще были попытки объяснить все химическими процессами, свести человека к некоему сложнейшему компьютеру (то есть информационно-вычислительной системе), модно было также искать в человеке световоды и жидкие кристаллы. Точно так же пытались и пытаются упрощенно объяснить общество. Одна из последних и принесшая наибольший вред попыток состояла, как известно, в стремлении свести общество к материальной основе, к форме собственности, к деньгам (что проповедовал марксизм). В любом из этих случаев упрощения мира нам грозит две опасности: помимо того, что мы становимся более уязвимыми для зла, мы и сами творим зло, может быть, и не желая того (ведь наше сознание зашорено, узконаправленно, сконцентрировано на какой-то одной точке).

С другой стороны, зло стремится максимально усложнить и запутать самый для него жизненноопасный вопрос о том, что же такое зло и как с ним бороться. Здесь его изобретательность не знает границ. В ход идут самые разные утверждения: от самого примитивного, согласно которому зло и добро не существуют, до самых сложных, объявляющих возможным переход добра в зло и обратно, или провозглашающих зло необходимым элементом мира. Человеку внушается, что все остальные вопросы он может и должен быстро решать, приспосабливая этот простой и понятный мир к своим нуждам, но в вопросе о добре и зле даже не стоит пытаться обнаружить что-то жизненно важное, что-то доступное и понятное. Одним словом, опять же все переворачивается вверх ногами: сложнейший мир заменяется ложной простой схемой, а примитивное по сути зло притворяется недоступно сложным.

И вообще, во всех вопросах зло субъективно: то, что помогает ему развиваться и крепнуть — это одно, а то, что ему угрожает — это совсем другое, прямо противоположное, пусть даже речь идет об одних и тех же событиях. Поэтому, как только такая двойственная позиция, такое зеркальное отношение к одним и тем же событиям где-нибудь или в чем-нибудь проявляется, есть все основания утверждать, что мы имеем дело с элементами или даже с системой зла. Если человек говорит, что когда краду я, это хорошо, а когда крадут у меня, это плохо, он поражен злом, он говорит это под диктовку сил зла. Если государство считает, что ему вооружаться надо и необходимо, а всем остальным нельзя — это тоже результат действия сил зла. Если обман, шпионаж, безжалостный террор хорош по отношению к врагам, но плох по отношению к друзьям — это тоже следствие действия сил зла. Примеры можно продолжать до бесконечности. Отметим, что по отношению к себе психически здоровый человек обычно понимает зло правильно, хотя есть и исключения.

Интересно посмотреть, как проявляет себя зло в отношении нового и старого. Можно ли совершенно определенно сказать, что новое — это всегда хорошо, а старое — всегда плохо или наоборот?

Злу, вообще-то, абсолютно безразлично, что представляет собой новое, а что старое. Ему важно разрушение мира. Ему одинаково желанны как новые раны, так и старые язвы. Поэтому в начале периода интенсивного разрушения зло объявляет абсолютной ценностью все новое, а старое называет отжившим, одряхлевшим, требующим немедленного слома и замены. Зло при этом очень прогрессивно, враждебно любым традициям, требует презрения к прошлому и отречения от установившихся ценностей. Это наблюдается, например, в предреволюционные и первые послереволюционные годы, когда основное настроение победителей — разрушить до основание все, что было раньше, отказаться от существовавшей ранее морали, заменив ее новой революционной моралью, не останавливаться ни перед чем ради дела революции. Однако как только период активного разрушения подходит к концу, как только у людей возникает потребность восстановить разрушенное, отказаться от гибельного пути, поведение зла круто меняется. Теперь оно уже совершенно не желает никакого прогресса, теперь оно консервативно, призывает к сохранению традиций (конечно, тех, что сложились в последнее время), требует уважать выбор наших отцов и дедов, заклинает не отказываться от своего прошлого, каким бы оно не было. Так было, например, во всех странах, где произошло крушение коммунистической системы.

Если же говорить о самом зле, то ему свойственны как постоянная новизна, так и устойчивая неизменность. Приемы, методы, подходы, трюки, внешние формы, маски зла трансформируются постоянно, сменяясь все новыми, более подходящими к изменившимся условиям, эффективнее скрывающими истинную сущность зла. А сама эта сущность зла, его основная цель, его главный стержень остаются неизменными несмотря ни на что. Ведь любое изменение внутреннего содержания зла для него смертельно опасно вследствие его крайнего примитивизма: только разрушение и паразитизм, другого быть не может.

А что касается мира, то в нем, строго говоря, не может быть ничего нового или устаревшего (во всяком случае, в масштабе известного нам исторического периода). Действительное развитие мира, преобразование его сущности происходит практически незаметно для нас, здесь речь идет даже не о тысячах, а о многих миллионах лет. Все же изменения, создаваемые нами и заметные нам, ничего принципиально нового миру не дают, все они очень поверхностны, кратковременны и несерьезны. Изменяются только внешние формы, только принятые среди людей оценки и подходы, суть же остается неизменной. Правда, некоторые перемены миру все-таки не безразличны. Это те из них, которые влияют на баланс добра и зла. Ведь слишком большое усиление зла может поставить под вопрос само существование мира, точнее, той части мира, где торжествует зло (а во всем мире такая ситуация принципиально невозможна). И тогда данная часть мира просто выпадет из процесса естественного развития. Так что именно на соотношение добра и зла мы должны обращать внимание в этой жизни, если мы хотим жить в гармонии с миром, в согласии с волей Творца.